– И что украли? – снова поинтересовался Валентин.

– Мой ноутбук. Деньги. На деньги мне наплевать, но в ноутбуке вся моя переписка. Там масса ценных сведений – что будет, если все это попадет в руки к моим врагам?

Валентин огляделся, задумчиво почесал подбородок. Его взгляд упал на открытое окно.

– Вольф, если это обычный «форточник», то не все так страшно. Надо сообщить о краже Крестову – он наверняка сможет выяснить, кто это сделал, и вернет вам компьютер. Это его район, он в курсе всего, что здесь происходит.

– Ну так звони ему… – раздраженно пробормотал Мейер.

Мы сидели в доме у Сергея. Все вчетвером: Сергей, Вика, я и моя Ольга. Глядя на Олю, я улыбался – она у меня умница. И с ролью своей справилась просто замечательно. Вот только охранника того клеить начала зря – это уже лишнее.

Компьютер Мейера стоял на столе. Вход оказался закрыт паролем, однако Сергей сказал, что это не проблема.

– Разберемся, – уверенно заявил он. – Главное, что ноутбук у нас в руках.

– Я одного не поняла – как ты его усыпил? – спросила Ольга, с интересом глядя на Сергея.

Мне этот интерес не понравился. Впрочем, сам виноват – зря я ее позвал. Просто когда сегодня утром планировали эту операцию, лучшей кандидатуры на роль девушки-цветочницы не нашлось. А уж теперь от Ольги не отвертеться – это я знал точно.

– Это что-то вроде гипноза, – ответил Сергей. – Бессловесная суггестия, плюс некоторые уловки работы с вниманием.

– Но ты же стоял у двери, когда мы уходили. Неужели он тебя не заметил? – вновь спросила Ольга.

– Он видел лишь то, что я позволял ему видеть. Меня для него просто не существовало.

– Здорово! А этому можно научиться?

– Можно, Оля. Но очень сложно. Мне понадобилось двадцать лет.

– Ого! Это мне тогда уже будет за сорок… – Ольга была явно разочарована.

– Ну, не все так плохо, – попытался успокоить ее Сергей. – Двадцать лет – это я малость загнул. При усиленной практике хватит лет пять-десять. Разумеется, здесь многое зависит и от личных талантов.

– Пять – это уже терпимо, – несколько оживилась Ольга.

– Черт, не пускает… – не без досады произнесла Вика. Все это время она пыталась залезть в ноутбук Мейера, но на экране упрямо всплывало предложение ввести пароль. – И как нам залезть внутрь?

– Вика, я в этом тоже не очень разбираюсь… – Сергей повернул ноутбук экраном к себе. – Сегодня уже не будем его мучить, а завтра утром схожу к одному моему приятелю – он в этом деле бог. Будем надеяться, что здесь есть что-то ценное. – Сергей отключил ноутбук.

– Сергей, а с чего вообще начинается магия? – спросила Вика. – С чего надо начинать?

– Начинать надо с себя, – ответил Сергей, отодвинув ноутбук в сторону. – Просто все мы в своем исходном состоянии – я имею в виду не момент рождения, а тот возраст, когда начинаешь задавать себе вопросы, являемся удивительно безобразными существами. Мы просто не представляем, сколько в нас глупостей, сколько в нас грязи. И магия на этом этапе – это не приобретение чего бы то ни было, а избавление от того хлама, что мы накопили.

– И что ты считаешь хламом? – поинтересовался я.

– Всё, – ответил Сергей. – Может, я несколько категоричен, но в целом все так и обстоит. Наше сознание настолько замусорено, что мы уже и не помним, что это такое – быть чистыми. Рождаемся мы чистыми, но уже с первых месяцев нас начинают приучать к тому, чтобы мы стали «нормальными» – в кавычках – людьми. Нам объясняют, что хорошо, а что плохо, как нужно себя вести, какие идеалы исповедовать. Все бы ничего, но эти установки становятся цепями на наших ногах. Сейчас, например, вовсю развивается западный культ потребления и самости. А это значит, что грязи в людях становится только больше. Посмотрите на все эти реалити-шоу, где главная задача – выжить самому, съев своих конкурентов. А реклама, уверяющая, что если ты купишь такой-то товар, то станешь лучше остальных? Ведь так и говорят, открытым текстом – ты лучше, у тебя превосходство над остальными. Но лучше кого ты будешь? Почему? Какое превосходство? Над кем? Культ потребления, культ самости тем и страшен, что уродует человека, искажает его сознание. Человек, сущностью жизни которого является стремление к истине, к образу богочеловека, становится послушным зомби. И избавиться о той грязи, которая в нас накапливается уже годам к двадцати, очень трудно.