Бимка, он же вельш-корги пемброк с заковыристым именем из родословной – Бартоломью Бимо Алтай Принц Кузбасский – изредка оборачивается на меня с фирменной улыбкой и словно подмигивает одним глазом, мол, давай, пап, догоняй. Его должны были поить воображаемым чаем из кукольных чашечек на светских приёмах и балах среди других игрушек; он должен был задорно бегать по детским площадкам, должен был догонять по дорожкам парка удаляющиеся велосипеды или катиться, высунув от удовольствия язык, в забавном шлеме в корзинке одного из них… Он должен был принимать участие в выставках, а не месить грязь где-то в горах Алтая. Но пёс принимает жизнь такой, какая она есть, какая доступна. Ему нравится просто бежать по лесу, вот и тянет меня всё дальше и дальше, невзирая на погоду. В отличие от меня, он не может представить, какой была бы его жизнь, если бы не стечение обстоятельств.

Ещё некоторое время я уступаю, следую за псом. Но когда дождь усиливается, я добавляю в голос стали и кричу:

– Бимо, а ну возвращайся назад!

Этот негодник со скулежом бросается в противоположную от меня сторону – дальше по едва различимой тропе, и я ускоряюсь, чтобы догнать пса и взять на поводок. Однако перед развилкой он плюхается на зад, наклоняет голову набок, пасть растягивается в улыбку, и Бимка высовывает язык.

– Ах, ты, негодник! – щёлкаю ему по носу пальцем. – Непослушный мальчик! Сказано: домой, значит, домой.

Раскрываю карабин, но только собираюсь пристегнуть поводок к ошейнику, как Бим улепётывает в сторону кустов. И снова плюхается на зад.

– Думаешь, я играть с тобой буду? Нет, Бимо, скоро будет ливень. Нам нужно возвращаться. Дома покидаю тебе мяч. – обещаю ему. Пес пятится назад, просяще поскуливая. Я качаю головой и говорю: – Ну уж нет! И шагу больше не ступлю. И вообще, я разворачиваюсь и ухожу один. Хочешь, оставайся тут один.

Усмехаясь себе под нос, разворачиваюсь и правда делаю несколько шагов от Бима, но всё же оглядываюсь. А его уже и след простыл. Чертыхнувшись, снова бросаюсь за ним, на этот раз точно намереваясь без лишних церемоний схватить его за ошейник и пристегнуть чёртов поводок.

Догоняю нашкодившего пса, хватаю за ошейник, заставив замереть на месте, но он словно в одно место ужаленный начинает извиваться и лаять на меня. Я опускаюсь на корточки.

– Эй, дружище, ты чего? – спрашиваю, почёсывая между ушами. – Бимка, ну куда ты меня тянешь? – Пёс скулит, пытаясь вырваться, и я тяжело вздыхаю: – Ну ладно, будет по-твоему. В первый и последний раз!

Он нетерпеливо вертится, пока я пристёгиваю поводок.

– Давай, Бимо, беги, куда хотел! – разрешаю ему, и он срывается с места.

Ведёт меня к подножию скал, где проходят туристические тропы. Ну, если шашлык учуял, я ему устрою сладкую жизнь!

Ещё издали вижу что-то жёлтое, и это не очередное дерево. Я притормаживаю, подтягивая пса к себе, едва различаю в этом пятне куртку. Ветронепроницаемую, влагозащитную куртку ярко-жёлтого цвета, одетую на лежащем навзничь теле.

– Сидеть, Бимо! – велю я. Тон мгновенно говорит ему, что шутки шутить мы закончили.

Я привязываю поводок к стволу тоненького деревца и сразу же бросаюсь к месту происшествия. Месту падения, как оказывается при ближайшем рассмотрении.

Женщина. Летела спиной. Я прослеживаю вероятное место срыва, амплитуду падения, отмечаю переломанные ветви деревьев, изучаю неглубокий ручей, в котором она лежит. Подхожу ближе. Ноги утопают в мягкой кашице грязи примерно по щиколотку. Хороший расклад.

Склоняюсь над телом. Осторожно убираю с лица тёмные волосы, и сердце пропускает удар.