Стремлением достичь совершенства в домоводстве дело не ограничивалось: в постели я старалась ничуть не меньше! Даня этому не препятствовал, более того, такое распределение ролей воспринимал с видимым удовольствием, и по прошествии некоторого времени я с радостью отметила, что другие представительницы женского пола нашего возраста и круга все меньше и меньше интересуют моего мужа. Было отчего ликовать!

Единственной неразрешимой проблемой в нашей вполне счастливой семейной жизни было мое желание поскорее родить ребенка, на что Данька категорически не соглашался. Поскольку он даже представить себе не мог, что эта самая счастливая семейная жизнь может измениться таким образом, что мою безмерную любовь ему, Дане, придется делить с кем-то еще, с каким-то неизвестного пола младенцем! В качестве незыблемого аргумента мужа выступала необходимость сначала защитить диссертацию, а то пойдут пеленки, распашонки, где уж тогда наукой заниматься! Я же не находила в себе сил ослушаться моего обожаемого повелителя…

Так бы мы с Даней, наверное, и жили, если бы не грянула перестройка. Вернее, началось-то все с гласности, когда лет пять подряд всему советскому народу рассказывали о том, как ужасно мы жили при социализме, и как замечательно могли бы жить в капиталистическом обществе, если бы не выпендривались со своим равенством. Мне-то как раз казалось, что ничего плохого в этом равенстве, не было, и капитализм с платным здравоохранением и образованием меня не особенно привлекал – а вдруг денег не хватит?

Да и не только в деньгах дело: я всегда была совершенно уверена в том, что платное образование пагубно для страны. Мало того, что по-настоящему талантливые дети могут просто не попасть в число абитуриентов, а платных бездарей никто не выгонит – кому охота терять доход, так еще и те, кто нормально учился за деньги, вряд ли пойдут работать по специальности. В семьях, где есть немалые средства на образование, зачастую у молодых людей отсутствует мотивация к труду: действительно, зачем работать, если деньги перепадают от родителей?

А ведь «кадры решают все», так что думать о будущем той же медицины в родной стране становилось страшновато: ведь лечить за деньги вскоре станут те, кто учился за деньги, и тогда никому мало не покажется! И потом, я всегда думала, что больницы и клиники существуют для того, чтобы лечить людей, институты и школы – для того, чтобы учить детей, а для того, чтобы прибыль получать, имеются совершенно другие предприятия, причем в большом количестве.

Но озвучивать свои крамольные мысли в компании мужа и его друзей я не решалась, молча слушала их разговоры «об умном» и, как положено примерной жене, выражала лишь восхищение и одобрение. Хотя радоваться было нечему: бесконечные разговоры о судьбе страны, ночные бдения у телевизора и дневное прочтение прессы отнимали у Даньки много сил и времени, так что защита диссертации все откладывалась, а вместе с ней рождение ребенка…

События августа девяносто первого Даня и его друзья встретили с ликованием, хотя в решающую ночь на баррикады к Белому дому никто из них не пошел, кроме того самого Костика, с которым мы когда-то отдыхали в Крыму. Но Костя всегда отличался авантюризмом, а Даня не мог рисковать здоровьем мамы – в тот вечер Галина Михайловна примчалась к нам на такси, чтобы собственноручно удержать сына от опрометчивого шага. Хотя и без ее вмешательства я не отпустила бы своего драгоценного под пули темной ночью, а уж когда мы со свекровью выступили единым фронтом, у Данилы не осталось никаких шансов поучаствовать в защите демократии.