В ночь, когда Анна сожгла платок, Михаилу приснился сон, будто дьявольское существо, переливаясь огненными красками, яростно оскалив зубы, извивалось около его постели. Он шипело, рычало, пыталось наброситься на него, но что-то мешало этому существу близко подойти к Михаилу, невидимая преграда стояла между ним и этой потусторонней лярвой. Лярва снова и снова набрасывалась и с воем отскакивала от постели, затем истрепанная, потухшая, исчезла, оставив после себя удушающе тошнотворный запах. Михаил вмиг проснулся, рядом мирным сном посапывала Мария, в которой он вдруг с грубой беспощадной правдой, увидел стареющую, надоевшую ему, женщину. Тяжесть сдавила его грудь и словно темная пелена окружила снова, он откинулся на подушки и, погрузившись в тревожный сон, остаток ночи горел как в лихорадке.

Утром Михаил вышел к завтраку бледным, и в выражении его лица Мария заметила какую-то странную покорность судьбе. Перед ней уже не стоял уверенный в себе мужчина, для которого прежде всего важна деловая хватка. Она даже сама побледнела, увидев в нем такую перемену, но быстро овладела собой и притворилась веселой, умело скрывая своё раздражение, уже часто не оставлявшее её. А Михаил в свою очередь стал задумываться над тем, как же ему сбросить с себя это позорное ярмо и злополучную власть Марии над ним. Мария вдруг встревожилась, она почувствовала, что этот мужчина, которого она страстно любит, начинает ускользать от неё.

– Не стал ли он тяготиться нашими отношениями? – раздумывала она, и жгучая ревность снова пронзила её сердце.

И как бы невзначай завела речи о том, как губительны для семейных отношений, бывают поездки одиноких жен на морское побережье, и как мужья рискуют надоесть и опротиветь своим молодым женам. Особенно, если и муж охладел, то жена может найти себе там вполне достойную партию, непринужденно освободив их обоих от семейных уз. А развод сейчас дело вполне обыденное и не такое уж и позорное, а общество, вначале жестоко осудив поведение обоих, потом найдет этому оправдание. Такими ядовитыми речами, Мария надеялась поселить в сердце Михаила разлад, жестокую ярость к несуществующему еще прелюбодеянию со стороны его жены, а затем и окончательному охлаждению к ней, чтобы Михаил наконец-то сам решился на развод.

Мария видела, что ядовитые стрелы её речей достигали сердце Михаила, и она в душе злобно торжествовала, видя его задумчивость и душевный разлад. Но в своих интригах, она еще не замечала, какой обратный эффект имели эти разговоры на него. Задумчивость же Михаила объяснялась раздражением к купчихе, а не к своей Аннушке, он вдруг обеспокоился за её честь и судьбу, но почему-то решил скрыть это беспокойство от Марии. А тут еще и трагический случай в соседнем городишке окончательно подлил масла в огонь.

В саратовском обществе бурно обсуждали семейную драму, разыгравшуюся городе Н. и красочно расписанную в провинциальных газетах. Молодой чиновник, женатый уже несколько лет, уличил свою жену в тайной связи с молодым пехотным офицером. Под влиянием бешенной ревности и отчаяния, чиновник застрелил жену. Сам же покорно отдался в руки правосудия. Прочитав эту заметку за обедом, купчиха, после тягостного молчания, произнесла:

– Вот дурак! Разрушил свою жизнь и жизнь своих детей! Он теперь пойдет на каторгу, вместо того, чтобы поступить по уму и отпустить на волю свою жену. Ну и пусть бы она сошлась со своим офицером.

– Если бы этот офицер так уж горел желанием жениться на ней. А если такой сюжет совсем не входил в его планы, то женщина осталась бы одна, опозоренная и перед обществом, церковью и перед детьми. А если она выйдет замуж за него, то порой даже не будет знать, как дожить до конца месяца на нищенский доход. И такой исход губителен не меньше, особенно для детей – задумчиво произнес Михаил.