– Само собой, я могу дать вам, футболистам, побыть наедине.

Двое великанов вышли, а Уайт оставалось лишь сесть в кресло и ждать, поджав губы и сверля взглядом удаляющуюся широкую спину Декера.

– Я… э-э, я сожалею насчет твоей матери, – сказал Декер, когда они добрались до песка и направились на юг. Амос разулся, снял носки и закатал брюки. Тайлер сбросил свои вьетнамки и понес их в руках. Декер при социальных контактах подобного рода всегда чувствовал себя неловко. В молодости, до травмы мозга, он мог быть чутким, участливым и даже говорливым. Теперь же, пройдя через околосмертные переживания, растерял все это напрочь.

– Мне все кажется, что я вот-вот проснусь и увижу, как она мне машет…

– Это я могу понять. Итак, когда же ты на самом деле видел свою мать в последний раз?

– На прошлой неделе я жил у нее, на этой неделе у папы.

– Трудно мотаться туда-сюда?

– Было поначалу, но потом вошел в колею. Ну, с мамой. Папа и колея – вещи почти несовместимые.

– Значит, в последний раз ты видел ее неделю назад?

– Нет, три дня назад обедал с ней в гольф-клубе. Там, где она живет.

– А разве она тогда не была в суде?

– Сказала, что после обеда свободна.

– Она выглядела нормально, не тревожилась?

– Не-а, в полном порядке.

– Ты хоть раз встречался с ее личным телохранителем?

– Нет. Когда я был с ней на прошлой неделе, телохранителей поблизости не было.

Эта реплика застала Декера врасплох, но он решил воздержаться от комментариев.

– Но когда-нибудь она говорила, что он у нее есть?

– Ага, упомянула за обедом. Я спросил, в чем дело.

– И что же она сказала?

– Сказала, что это из-за какой-то глупости, связанной с тем, что она судья, но искушать судьбу не хотела.

– Ничего более конкретного?

– Нет. Но она и раньше получала угрозы, и ничего.

– Тебя не тревожило, что тебе может угрожать опасность, пока ты там?

– Я уже большой мальчик, могу позаботиться о себе. Но за маму тревожился всегда. Психов хватает, знаете ли.

– Когда ты был там, не видел чего-нибудь странного?

– Не-а. Пока я добирался домой из школы, я был порядком измотан. Обычно ужинал, слушал музыку, делал уроки – и на боковую.

– У тебя круглогодичный график тренировок?

Тайлер кивнул.

– Мы стали вторыми по штату, так что за нами все гоняются. Команда, побившая нас, растеряла к выпуску половину своего стартового состава, а мы еще укомплектованы. Юниором я был в сборной штата. И хотя мне уже предлагают стипендии, я ставлю на то, чтобы быть еще лучше, чем в прошлом году. Тренажерка, кардио, схемы игр, муштра прорывов и блоков… Без остановок.

– Та же бодяга в колледже. А для профи это и есть жизнь.

– Может, заработаю достаточно денег, чтобы когда-нибудь купить собственную команду…

– Вот так-так! Значит, ты ни разу не видел и не слышал ничего такого, что тревожило бы твою мать?

– Кроме папы.

– В каком смысле? – встрепенулся Декер.

На лице Тайлера вдруг отпечатался страх.

– Нет, эй, я просто в смысле, ну, он типа маленький ребенок, который так и не повзрослел… Тут нет ничего плохого. Он просто любит жизнь, понимаете?

– Это я уяснил, но развелись они из-за этого?

– Ага. И еще какой-то дурацкой налоговой накладки, из-за которой мама очень расстроилась. Это было лет пять назад, когда она стала судьей. И подала на развод совсем скоро после того. Я толком не врубаюсь. В смысле, чтобы ставить крест на браке из-за налогов? У них обоих уйма денег. И вообще, маме не нравился папин образ жизни после развода, и она не хотела, чтобы его девицы были в доме, когда я с ним. Она считала, что это неправильно.

– А ты что об этом думаешь?

– Ну, должен признать, было приятно видеть девушек, бегающих по кондо в футболках и практически больше ни в чем, или загорающих на балконе или у бассейна, но через некоторое время это приелось. В смысле, это же мой папа! И вообще, их интересовали только его деньги. И хотя он поддерживает приличную форму, ему почти пятьдесят. Девушки двадцати с чем-то лет не клюют на таких без финансового подкрепления.