– Ну, что ж, я предупредил вас, а коли с сыновьями вашими случится что, то ни от вас, ни от женщин рода вашего я укора не приму.

– Да будет так! – воскликнул Фейлинг-старший.

– А вы, вы, – Волков указал пальцем на самого молодого из Фейгелей, – не боитесь смерти? Не испугаетесь сражения?

– Не боюсь, кавалер, – отвечал юноша. – Совсем не боюсь.

– Молодость никогда не боится смерти, – с улыбкой заметил епископ и вздохнул. – Ах, молодость! Прекрасная пора.

Все стали улыбаться вместе со старым попом. А юноша вдруг опять заговорил, заговорил звонко, на весь зал, чтобы перекричать гул:

– Кавалер, если вы меня возьмёте, то для меня это будет тройная честь, я клянусь, что не испугаюсь, будь против меня хоть дюжина горцев.

– Тройная? – улыбаясь, спросил бургомистр. – Расскажите же про три ваших чести.

Все притихли в зале, всем было интересно узнать.

– Первая честь – служить своему роду, – гордо начал юноша, – вторая – служить своему городу, а третья – встать под ваши знамёна, кавалер.

Тут все начали ему хлопать, хлопали и улыбались, кто-то поднимал бокалы за здоровье юноши, а Волков смотрел на него серьёзно, и только качал головой, словно соглашался с кем-то:

– Как вас зовут, молодой человек? – спросил он, перекрикивая шум в зале.

– Меня зовут Курт Фейлинг, – отвечал юноша.

– Я беру вас и вашего брата в учение, – произнёс кавалер.

И зал ещё больше оживился. Виночерпиям и лакеям пришлось пошевелиться, все требовали вина.

У выхода столпились важные горожане, прохода ему не давали, многие желали засвидетельствовать своё почтение. А кое-кто и нет. То были его кредиторы. Эти господа желали говорить о своих вложениях. Говорили, что деньги они давали не на войны, а на строительство замка. И знай они, что он затеет войну, так не дали бы. Но с ними кавалер был лаконичен, и на попытку их заговорить с ним о возврате золота отвечал так, как шептал ему брат Семион из-за спины:

– Всё будет так, как писано в договоре. Ждите свои проценты. По времени прописанному будет вам ваше золото.

– А пока молитесь, господа, за кавалера, и уповайте на Господа нашего, – смиренно говорил, закатывая глазки к небу, брат Семион.

Они пытались ещё что-то говорить, но кавалер больше их не слушал, шёл к выходу, где его остановили другие важные горожане. Кредиторов оттеснили от него его офицеры: нахальный Бертье и мрачный Роха. К дьяволу кредиторов.

Было их семеро. Стали представляться, все они были из мастеровых гильдий, не купцы, не банкиры, но тоже люди не последние. Тоже из городского нобилитета. Все в золоте и мехах. Имён их Волков потом и не вспомнил бы, но всё остальное про них запоминал хорошо. Когда-то купцы, а тем более банкиры, на цеха мастеровых смотрели свысока, но не теперь, не в Малене. Теперь главы промышленных цехов и гильдий играли в городе едва ли скромную роль. И вот они стояли перед Волковым.

– Бейцель, – говорил один. – Цех литейщиков и рудников города Малена, шестьдесят два члена мастеров и подмастерий. С коммуной Литейной улицы даём городу шестнадцать добрых людей.

– Роппербах, – кланялся другой. – Цех оружейников Южных ворот, сорок два члена, даём городу двадцать восемь добрых людей.

– Биллен, – говорил третий. – Гильдия оружейников Малена и коммуна Нозельнауф, даём городу сорок добрых людей, шесть из которых конные.

– Кавалер Фолькоф, – скромно отвечал Волков каждому и жал руки.

Всего глав гильдий было семь.

– Рад, что познакомился с вами, – сказал кавалер, пожав руку последнего. Руку сухого господина в отличной шубе, что звался Шонер и занимался свинцом.

Он хотел было уже откланяться, но они, видно, не просто его остановили.