Семинария принимала выпускников четырёх духовных училищ: Пермского, Соликамского, Екатеринбургского и Камышловского, и все они вместе растворялись в общей массе семинаристов, но В. А. Игнатьев, преимущественно, выделяет среди них, во-первых, «своих» – камышловцев, которые по его представлению впитали в себя особенности уклада и быта духовной школы, а во-вторых, тех, с которыми позднее жил и работал в г. Свердловске, и на примере их жизни постарался доказать тезис о «живучести семинарского племени». Очевидно, что события 1917 года для автора были трагедией. Дореволюционная эпоха и Пермская духовная семинария вместе с ней представлялись В. А. Игнатьеву безвозвратно ушедшими явлениями молодости, а советское государство и коммунизм – грубой, но закономерно установившейся формой общественного устройства. В то же время, не желая признавать атеизм, автор и не принимал авторитет Русской Православной церкви, находившейся в тисках тоталитарной системы, и не смог не оказаться подверженным процессу ломки социальных устоев после революции, гражданской войны и периода репрессий. В этом смысле, его воспоминания являются свидетельством духовной трагедии тех «богоискателей», у которых оказалась потерянной живая связь с канонической Русской Православной Церковью.

В. А. Игнатьева был человеком музыкально одарённым, любил церковное пение и много места уделял в воспоминаниях увлечению пением, семинарскому хору, лучшим певцам-семинаристам, связям семинарии с культурными деятелями г. Перми. Возможно, он оказался единственным, кто настолько подробно осветил историю церковного певческого искусства в Перми в начале XX века. И хотя это искусство так и не стало для него церковной службой с углублённым вниманием к церковным канонам, как увлечение оно помогло ему сохранить добрую память и приятные воспоминания о годах своей юности, проведённой в духовной школе, а также пронести эту память через поколения. Его мемуары это исповедь человека, жившего и творившего в определённую эпоху, и стремящегося поделиться личным опытом. К большинству своих наставников и преподавателей он старался отнестись с добротой и уважением, постоянно памятуя тезис, выработанный в итоге семинаристами: «Наставникам, хранившим юность нашу, не помня зла, за благо воздадим».

Публикацию открывают очерки «Старая Пермь» и «Кама» – воспоминания семинариста о г. Перми.

Основным текстом публикации являются собственно «Очерки по истории Пермской духовной семинарии» из «пермской коллекции» воспоминаний автора: описание семинарии, очерки о педагогическом составе и обслуживающем персонале. Центральной темой являются впечатления автора от событий революции 1905-1907 гг.

Под общим заголовком «Страницы прошлого Пермской духовной семинарии» находятся очерки автора с описанием быта, досуга и фольклора семинаристов, которые были найдены в разных частях рукописных воспоминаний: в очерках по истории Пермской духовной семинарии, по истории села Русская Теча, автобиографических воспоминаний. Автор вспоминает выпускников своего курса 1909 г., пишет о любви семинаристов к своей alma mater и семинарской гордости. Далее следуют очерки о жизни и работе автора в Перми и описание семинарии в годы первой мировой войны с предчувствиями от надвигавшейся новой революционной грозы.

В состав «Воспоминаний и биографических очерков В. А. Игнатьева о бывших семинаристах» вошли отдельные очерки, найденные в рукописях автора по истории Пермской духовной семинарии, Камышловского духовного училища, Казанской духовной академии, Семейной хроники Игнатьевых, отдельных биографических очерков. Автор представил в них, с одной стороны, образы молодых семинаристов, которые в его сознании во многом впитали в себя особенности духовной школы до революции; а с другой стороны – бывших семинаристов, друзей и знакомых автора, на примере жизни которых он пытался доказать тезис о «живучести семинарского племени». Это были представители нескольких поколений, не только выходцев из духовного сословия, но и имевших иное происхождение: из семей служащих, торговцев, которые прошли несколько ступеней старой духовной школы. По-разному сложилась их судьба в советской действительности: кто-то смог найти своё место в жизни, а кто-то – нет.