Нога встает на первую ступень, несколько настороженно жду осуждающего оклика нейросети, но ИскИн молчит. Значит, я не делаю ничего недозволенного. А что прямо не запрещено, то и, получается, разрешено!

В среднем темпе поднимаюсь на несколько пролетов. Считаю ступени – в одном марше их ровно двадцать девять, потом поворот и снова столько же бетонных выступов. На каждом следующем этаже наблюдаю одинаковые двери, изредка меж пролетов встречаются широкие площадки неизвестного назначения. Останавливаюсь на одной из таких, чтобы немного отдышаться; в голове рождаются не слишком веселые мысли.

Интересно, сколько этажей в здании? И как высоко я сумею забраться пешком? Вряд ли я сейчас выше пятнадцатого, а ноги уже чувствуют заметное напряжение, да и легкие с непривычки несколько взбудоражены. Допустим, еще с десяток пролетов одолею, ну а дальше будет гораздо тяжелей.

Занятый мыслями, не сразу замечаю отзвуки далеких голосов, долетающих откуда-то сверху. Лишь когда злобное отражение доносит нечто ругательное, внезапно осознаю, что тут может быть кто-то еще.

Прислушиваюсь. Среди монотонного бурчания с трудом различаю несколько различных тонов. Где-то там явно двое или трое мужчин, а среди них – девушка, чей тонкий голосок едва различим сквозь басовитое эхо.

Становится не по себе. Продолжаю медленный подъем, стараясь не издавать ни звука. Можно даже сказать – крадусь, что при моих теперешних габаритах не так уж и сложно. Тело ребенка движется скрытно, ловко, практически беззвучно. Преодолеваю несколько пролетов, с опаской вглядываясь наверх. Прячусь за поворотами, робко выглядываю из-за металлических перил. Голоса приближаются, и, наконец, я могу рассмотреть их обладателей.

Очередной марш упирается в лестничную площадку, где в красноречивых позах застыли четверо. Невысокая красивая брюнетка стоит в углу, упершись спиной в стену. Перед ней – троица парней, которых при всем желании иначе, чем головорезами, не назовешь. Уверенные, ощутимо грозные, нахальные, они явно привыкли брать все, что нужно, не встречая противодействия. Так и сейчас: никто из них не контролирует подступы со спины, охотники считают себя в полной безопасности.

– Ну что ты ломаешься, красотка? – с глумливой усмешкой растягивает слова тот, что ближе к девушке, – Ублажишь нас и пойдешь своей дорогой!

Их намерения не терпят двусмысленности, да и вся ситуация прозрачная донельзя. Трое подонков решили потешить себя женской плотью, пользуясь абсолютной безнаказанностью. Мне все понятно, кроме того, что предпринимать в данной ситуации. Может, в этом мире подобное в порядке вещей? Может, девушка им что-то должна? Может, не стоит влезать в непонятные отношения с угрозой для собственной жизни? Тем более, что может десятилетний пацан сделать против троих взрослых бандитов?

– Тей, данные индивиды не сделали ничего противозаконного, – бормочет в голове Нимфа, – Рекомендую не ввязываться в неприятности…

– Заткнись! – шепчу про себя, стараясь сохранять остатки невозмутимости.

Страха нет, скорее легкое недоумение – почему явно агрессивные намерения тройки не пресекаются? Если каждое их движение контролируется нейросетью, то где же ее своевременное вмешательство? Где мифическая Немезида, которой меня запугивала Нимфа?

Вглядываюсь в девушку – она действительно красотка. Не такая нарочито сексуальная, как Лола; не столь смертоносно неотразимая, как богиня; но все же – прекрасная какой-то особой неповторимой свежестью и добротой.

Длинные темные волосы ниспадают почти до пояса; в них вплетены красные нити, венчает прическу кроваво-розовый цветок. Широкое бледное лицо с невероятно большими глазами поражает своей наивностью и беззлобием. Аккуратный нос, алые губы, испуганно изогнутые брови. Тонкая шея открыта взору, также, как и б