– Скажи, что мне это только мерещится, – не переменившись в лице, шепнула я Арджуну.

– Если так, то у нас коллективная галлюцинация, и все еще хуже, чем можно подумать, – отозвался все так же улыбающийся Бхатия. – У него еще и глаза подведены. Живи с этой мыслью.

Да уж, такое потрясение на официальном мероприятии не каждый раз перенесешь.

Когда начальника и меня представили со всеми возможными славословьями министру, тот все-таки озвучил, кто его сопровождает.

– Позвольте представить моего советника по культуре, – с каким-то особенным выражением в голосе произнес Крюшо. – Филипп Маруа.

Капризные яркие губы Маруа сложились в улыбку, и мужчина произнес:

– Месье Бхатия, весьма рад знакомству. Мадемуазель Стоцци, очарован.

Если бы я из предосторожности не стала приближаться к непонятному типу, наверняка не удалось бы избежать попытки поцеловать руку. По нынешним временами вообще дико.

Разглядев вблизи Маруа как следует, я испытала еще большее потрясение, чем прежде.

Что же, таких мужчин в моем окружении вроде бы… да нет, точно не встречалось! Томный, холеный как породистый кот или балованная красавица, то ли стройный, то ли уже худой, сразу и не понять из-за этого сюртука или все еще пиджака. И длинные темные локоны рассыпаны по плечам на зависть большей части собравшихся дам. Как у меня глаз не задергался от такого «великолепия», просто ума не приложу.

А еще Филипп Маруа смотрел как человек, который может и хочет затащить в свою постель любое существо подходящего возраста. Словом, не мужчина – ожившая карикатура на типичного уроженца Галатии, распутного, жеманного, совершенно невыносимого во всех дозах кроме минимальной.

– Чью честь будем защищать, твою или мою? – шепнула я украдкой Арджуну, совершенно сбитая с толку. Имелись огромные сомнения по поводу того, за кем Филипп Маруа возьмется ухлестывать, если вообще он не бесконечно влюблен в собственное отражение.

Что мой родной брат, что многочисленные Фелтоны, что Самый большой наш брат Дин Лестер – они безусловно следили за внешним видом, но сугубо в тех рамках, которые позволяли соответствовать их высокому положению и – в минимальных пределах – существующей моде. Да они, черт подери, выглядели мужественно!

А Маруа… Он был едва не среднего пола в этом своем бархатном пиджаке, блузе с кружевом и прочих весьма метросексуальных аксессуарах! Он был накрашен! Не только глаза подведены, но и тон оказался наложен. Вот он-то и не давал определить возраст галатийца, скрывая следы, которые время оставляет на каждом человеке.

– Дыши, – шепнул украдкой Арджун.

И, конечно, я улыбалась, щебетала как жизнерадостная канарейка и вела светскую беседу с привычной уже легкостью, каждый раз подавляя стремление поморщиться, когда реплику подавал месье Маруа. Говорил он под стать внешнему виду – мягко, чуть томно, пряча взгляд за ресницами как кокетливая барышня.

Всю жизнь терпеть не могла, когда мужчины вели себя как… вот так себя вели. Но следовало казаться предельно милой, любезной и легкой как перышко.

Большой брат только пожимал плечами и на его губах играла усмешка полного и тотального превосходства как минимум над одним волооким месье Маруа, который украдкой разглядывал нашу пару под прикрытием неприлично длинных ресниц. Мы привлекли его внимание – тут сомнений быть не могло, вот только кто именно заинтересовал больше? Исходя из такой внешности в опасности находились мы оба.

– Какой… интересный тип, – пробормотала я, выдохнув, когда мы смогли отойти от посла. Маруа, разумеется, остался при начальнике, но его взгляд на себе мне приходилось ощущать довольно часто.