После обеда я решила, что с Арджуном принципиально не разговариваю, поскольку паршивец умудрился не просто согласиться на все предложения Маруа и дать собственный номер, но и мой телефон также галатийцу сообщил. И вот последнее возмущало особенно сильно! Друг просто не имел право давать постороннему такую возможность нарушать мое личное пространство! Разумеется, Солнышко сделал это не просто так, а с далеко идущими планами, у Арджуна Бхатии других попросту и не бывает, но в моих глазах будущего премьер-министра это совершенно не оправдывало.

– Ну, Бель, не дуйся так уж сильно, – попытался смягчить меня Арджун уже дома. – Не станет он тебе особо докучать, для такого Маруа слишком самовлюбленный тип, наверняка привык, что это за ним бегают, а никак не наоборот.

Бог его знает, к чему привык Филипп Маруа, однако слова друга никак не утешали. Сразу вспомнилось, как еще в далеком студенчестве Джейн Лестер хорошенько заехала Арджуну по его смазливой физиономии за все хорошее. Тогда ему как раз вздумалось поиграть с чувствами ближайших друзей, так что бушевала малышка Дженни с полным на то правом. Сейчас вот Солнышку вздумалось разыграть меня как шахматную фигуру, и, вполне возможно, стоит и мне выразить свое негодование не только словесно.

От друга я сбежала к себе в комнату и многозначительно заперлась, дав понять, что зла куда больше обычного. В ординарных случаях я оставляла Арджуну возможность для объяснения. Для себя решила: если вдруг случится так, что Маруа вздумает забрасывать меня сообщениями, Бхатия точно познает всю мою ярость, причем на вполне законных основаниях.

На счастье Арджуна, галатиец решил повести себя воспитанно и позвонил всего один раз, при чем не мне – Бхатии, чтобы напомнить об экскурсии и условиться насчет времени. Казалось бы, все прекрасно, если бы только Маруа не вздумалось договориться о встрече в семь утра, что я посчитала прямым ущемлением своих совиных прав на законный сон утром выходного дня.

– По-моему, ты решил меня уморить, – жаловалась я Арджуну, который утром самым жестоким образом растолкал своего самого близкого друга и помощника в последние несколько лет. Половина седьмого утра – да лучше бы он меня попросту сразу убил.

– Ты мне живой нужна, – «обрадовал» возмутительно бодрый и свежий для такого раннего часа Солнышко, сияя улыбкой во все тридцать два зуба. Он был не совой, не жаворонком – голубем. То есть рассвело – Арджун Бхатия бодр и энергичен так, что не по себе становится, стемнело – и все, разрядился, можно не надеяться даже на самую низкую продуктивность, все равно не выгорит. Словом, весной и летом Солнышко становился особенно невыносим. А вот осенью и зимой уже можно было ему как следует отомстить за испорченные нервы, главное, в итоге к тому времени не позабыть о его грехах.

– Живой я тебе нужна, скажешь тоже, – пробормотала я обиженно, рывком поднимаясь с постели. Главное – встать, проснусь уже позже. – Обратишься к дяде Кассу, он меня поднимет по первой же просьбе.

Солнышко только засмеялся и, убедившись, что я снова точно не лягу, пошел к себе переодеваться. Явился он ко мне в комнату как спал – в одних пижамных штанах, и я невольно залюбовалась на широкие плечи. Хорош все-таки, гад этакий, достанется какой-то такое… нет, все-таки несчастье. Характер-то у Бхатии разом перечеркивает все преимущества, даже и внешность.

Для встречи я выбирала образ с особым тщанием, во-первых, не желая показаться неуместной в компании своих спутников (хотя, наверное, рядом с Филиппом Маруа казаться уместной просто невозможно), во-вторых, не собираясь давать поводов для авансов со стороны «экскурсовода». Разумеется, галатиец явится со спутницей, однако… Словом, я решила побыть скромницей-студенткой, выбрав простые футболку, джинсы и кроссовки, даже волосы собрала в пучок. Настроение для флирта и легкомыслия было совершенно неподходящим.