Титульный лист «De revolutionibus orbium coelestium»

Коперника. 1543 год

– Прекрасно! – ответил ему. – А что за люди у вас живут?

– Прекрасные и добропорядочные!

– Так уж все – прекрасные и добропорядочные?

Он немного стушевался, опустил глаза, смел полотенцем невидимые пылинки с идеально чистого стола и ответил, не глядя на меня:

– Понятно. Вам уже рассказали… Да, есть у нас один сумасшедший – Каспар Хаузер. Живет тут несколько лет, но кто он и откуда взялся – никто не знает. В последнее время начал много пить, шатается по городу в поисках приключений. Боюсь, плохо закончит. Да вы его сможете увидеть в воскресенье, если придете к полудню в церковь святого Себальда. К этому времени он отходит от вчерашней вечерней попойки и идет туда просить милостыню.

Поблагодарив хозяина за, наверное, прекрасный ужин, ушел к себе. Завершалась пятница.

В воскресенье без четверти двенадцать был в указанном месте. До этого неспешно прогуливался по городу, рассматривая его улицы и дома и наблюдая за людьми. Ничего подозрительного не заметил. К церкви подходили три улицы, но она была построена таким образом, что одна из примыкавших к ней была всегда закрыта самой церковью и ее не было видно. Это, безусловно, затрудняло наблюдение. Поэтому оставшиеся пятнадцать минут глазел на прекрасное здание, обходя его со всех сторон.

Ровно в двенадцать со стороны одной из улиц показался молодой, неряшливо одетый человек. На нем был потертый сюртук коричневого цвета, такие же потертые темно-зеленые брюки, заправленные в высокие сапоги с порванной подошвой. На шее был повязан грязный платок, а голову украшала большая широкополая шляпа, служившая ему, похоже, и защитой от дождя. В руках он держал небольшой узелок, из которого достал, подойдя ко входу церкви, стеганую подстилку и, положив ее на брусчатку, уселся на нее по-турецки, положив перед собой свой головной убор для сбора податей.

Сомнений не осталось – это был Каспар. Сделав еще круг, не приближаясь к нему, зашел внутрь церкви и пробыл там с полчаса. Когда вышел, бедняга все еще сидел на подстилке, немного раскачиваясь из стороны в сторону и что-то бормоча себе под нос. Проходя мимо, бросил ему в шляпу пару пфеннигов, но он даже не изменился в лице, а все так же продолжал сидеть с отрешенным лицом и бормотать. Теперь оставалось только понять, где он живет, а также где ест и пьет. Сегодня решил не рисковать, отложил на неделю.

Через неделю пришел к церкви раньше, обошел ее, зашел внутрь и через пять минут вышел из нее, направившись к той улице, со стороны которой неделю назад вышел Обреченный. Не пройдя и пяти Landmeile (около 40 метров), увидел впереди себя знакомый силуэт, вынырнувший из неприметного переулка. Не подавая виду, прошел мимо Каспара. На пересечении улицы и переулка очень удачно оказался Gaststatte. Зайдя туда, заказал flussiges Brot («жидкого хлеба» – пива), сел у окна и стал ждать появления Каспара…

Просидел не менее полутора часов, пока не увидел Обреченного, медленно идущего от церкви. К моему удивлению, он сразу зашел в это же заведение.

Хозяин, недовольно поморщившись, окликнул его:

– Не смей садиться к столу, бродяга! Вон лавка у входа, там и располагайся.

Каспар порылся в карманах сюртука, достал оттуда несколько монет и протянул их хозяину:

– Налей на все!

Его голос был до безобразия противен! Скрипуч, как у старика, и к тому же он немного заикался и не выговаривал букву «л», так что с первого раза показалось, что он сказал «наей на все». Подумал: кому – ей? Оглянулся. Так как никого не было в гаштете, кроме меня и хозяина, понял, что он имел в виду «налей».