Оказавшись на улице, они словно окунулись в шторм. Шоссе перед их домом было главной автомагистралью, ведущей на юг, и машины пролетали по нему с сумасшедшим неистовством. Холодному, пронизанному антициклоном дню предстояло послужить навязчивой памяти яркой резкостью освещения, циничной отчетливостью деталей. В солнечном свете возле ступеней валялась сплющенная банка из-под кока-колы, из которой все еще торчала соломинка, сохранившая трехмерную форму. Кейт собралась спасти соломинку, но Стивен запретил. А дальше, возле дерева, словно подсвеченного изнутри, справлял нужду пес с дрожащими лапами и возвышенным, мечтательным выражением на морде. Дерево было увядшим дубом, кора которого казалась свежевырезанной, с искусно обработанными, блестящими рубцами и укрытыми иссиня-черной тенью бороздами.

До супермаркета идти было две минуты по пешеходному переходу через дорогу шириной в четыре ряда. Недалеко от того места, где они остановились в ожидании зеленого света, находился мотосалон – место сбора байкеров со всего мира. Мужчины в потертой коже с отвисшими животами стояли, склонившись над неподвижными машинами, или сидели на них верхом. Когда Кейт вынула изо рта палец, сустав которого сосала до этого, и указала на них, в лучах низкого солнца от пальца поднимался пар. Ей, однако, не удалось подобрать слова, чтобы выразить увиденное. Наконец они миновали переход под носом у нетерпеливой стаи машин, которая, зарычав, рванула вперед в тот момент, когда Кейт со Стивеном достигли островка безопасности. Кейт оглядывалась в поисках знакомой продавщицы леденцов, которая всегда узнавала ее. Стивен объяснил, что сегодня суббота и продавщица не работает. Вокруг было много народу, и он крепко держал дочь за руку, пока они шли ко входу в магазин. Среди голосов, криков и электромеханического треска, раздававшегося из-за кассовых прилавков, они разыскали свободную тележку. Кейт широко улыбалась сама себе, устраиваясь поудобнее на импровизированном сиденье.

Покупатели супермаркета делились на две группы, столь же отличные друг от друга, как разные племена или народы. Первые жили обособленно в собственных модернизированных домах в викторианском стиле. Вторые тоже проживали компактно, но в многоквартирных домах-башнях или муниципальных микрорайонах. Люди из первой группы покупали в основном свежие фрукты и овощи, хлеб из непросеянной муки, кофейные зерна, свежую рыбу со специального прилавка, вино и крепкие алкогольные напитки, тогда как в тележках у людей из второй группы лежали консервированные и замороженные овощи, бобы в банках, супы быстрого приготовления, сахар-рафинад, готовые кексы, спиртное и сигареты. Во вторую группу входили пенсионеры, бравшие мясо для своих кошек и печенье для себя. И молодые матери, с крепко зажатыми в губах сигаретами, изможденные от усталости, которые иногда поднимали шум около кассы и отпускали звонкие шлепки детям. К первой группе относились молодые бездетные пары в яркой одежде, которые в крайнем случае лишь слегка досадовали на очереди. В магазин ходили также матери вместе с детьми и гувернантками и отцы наподобие Стивена, которые покупали свежую рыбу, выполняя свою часть домашних обязанностей.

Что еще он купил в тот день? Зубную пасту, салфетки, жидкость для мытья посуды и самый лучший бекон, ногу ягненка, бифштекс, зеленый и красный перец, редис, помидоры, рулон фольги, литровую бутылку виски. А кто был там, рядом, когда он протягивал руку за очередным товаром? Кто шел следом за ним, пока Стивен толкал тележку с Кейт вдоль боковых проходов, огороженных стеллажами? Кто стоял в нескольких шагах от него, когда он останавливался? Кто делал вид, будто заинтересовался этикеткой, а затем возобновлял движение, когда он трогался дальше? Стивен тысячу раз возвращался к тем минутам, видел свою руку, полку, груды товаров, слышал болтовню Кейт и пытался отвести глаза в сторону, поднять их, преодолевая груз времени, чтобы найти эту подернутую пеленой фигуру на периферии поля зрения, того, кто постоянно был там, сбоку и немного сзади, кто, исполненный странного желания, считал мелочь или просто выжидал. Но время навсегда остановило взгляд Стивена на обыденных поручениях, и все находившееся вокруг него не имело определенной формы, скользило и растворялось, не поддаваясь рациональному анализу.