Основную ставку он делал на женщин, но и мужская сила была необходима в новом обществе, которое переживет апокалипсис. Первой адепткой и самой ярой фанаткой идей Рафаила стала мать Онафиэль, получившая от великого отца имя Табрис, в знак того, что по свободной воле не просто разделила с Рафаилом его путь, но и стала активно привлекать в нее других адептов с помощью сексуального манипулирования. Эти двое сразу стали любовниками и быстро поняли, что через «любовь» будет проще всего сформировать новое, лучшее общество, достойное спасения. Рафаил направил свои чары на одиноких женщин, а Табрис – на одиноких мужчин, жаждущих власти и обладания. Они обещали своим адептам безграничную любовь, заботу и спасение в обмен на отречение от всего греховного, мирского. Все адепты должны были отказаться от материальных благ в пользу общины «Ангелов Господних». Теперь все, что они имели, должно было послужить общей цели и даровать им путь избранных.

Спустя три месяца командной работы Рафаил и Табрис привлекли в секту больше десяти новых адептов, среди которых были разных возрастов женщины и молодые мужчины, готовые на все ради обещанных им удовольствий. Первые годы они часто переезжали с места на место, так как некоторые родственники новых адептов обращались в полицию, поняв, что лишились возможного наследства. Старушки часто умирали, иногда прямо во время оргий. Их места занимали новые адептки, более молодые.

Через полтора года после основания культа к ним присоединилась новая девушка, получившая имя Зофиэль. Сначала ей дали пищу и кров, а после она прошла через обряд очищения. Затем в общине стали рождаться дети. Никто точно не знал, кто из мужчин культа кому приходился отцом. Поэтому, когда дети вырастали, проводить ритуал с ними дозволялось каждому.

Священное Писание постоянно дополнялось все новыми и новыми важными деталями служения Всевышнему, правила трансформировались, обряды становились все смелее. Обнаженные танцы у костра сменились омовением в крови жертвенных животных с последующим совокуплением, во время которого пели молитвы. Достигать нужного состояния адептам помогали травяные чаи, открывающие чакры и скидывающие мирские ограничения для постижения божественного.

Дети, рожденные в культе, становились общими. Все знали, кто биологическая мать ребенка, а вот кто был отцом, наверняка без теста ДНК сказать было невозможно. Но это мирские хлопоты, ангелов такие мелочи не заботили.

Взрослые неспособны были критически мыслить, а дети и вовсе не видели другой жизни и не имели понятий о норме и морали. Некоторые по мере взросления начинали задаваться вопросами, кто-то даже пытался сбежать, у двоих получилось. Вот только те, чьи попытки не увенчались успехом, потом долго каялись, проходили обряды очищения, а после рассказывали о том, как страшен и жесток греховный мир за воротами коммуны. Тех несчастных, что так и не вернулись, считали умершими и оплакивали их в молитвах.

На следующий день результаты вскрытия Джона Доу были готовы, и Генри Уиллард собрал всех заинтересованных в переговорке. Кимберли заняла место у окна и приготовила свой блокнот. Миллер и Блант по обыкновению держались поближе к выходу. Ровно посередине, рядом с магнитно-маркерной доской, расселись эксперты Чарли Олдридж и Джон Уотс, напротив них – шеф убойного отдела.

– Ну что? Все в сборе, давайте начинать, – предложил Уиллард.

– Предлагаю начать с тела. – Джон взял папку, достал несколько фотографий и закрепил их на доске. Несмотря на то что вскрытие и исследование было на Чарли, Джон чаще брал на себя роль выступающего, тогда как Олдридж либо согласно кивал, либо вставлял кое-какие детали. Чарли не любил говорить, а Джон чувствовал себя по-настоящему важным в такие моменты. Поэтому их тандем прекрасно уживался среди тел, пил, пробирок, кисточек и прочего.