Чарли Дуэйн с молодым полицейским вышли из перпендикулярного переулка и направились навстречу немцу.

– Вечер добрый, господа, – поспешно поздоровался парень.

Полицейский лишь кивнул в ответ, тогда как сам шериф полностью проигнорировал Михаэля, и вскоре служители закона прошли мимо, оставив Майера в одиночестве. Редкие и незнакомые прохожие не в счёт.

Провожая взглядом спины полицейских, журналист понял, что оказался прав. Из-за дурацкой, агрессивной статьи глава полицейских не захотел больше общаться с её автором, которого знал в лицо, несмотря на необоснованные заверения главного редактора. И скорее всего, так же поступят и остальные малочисленные знакомые…

Опечаленный, задумчивый Михаэль свернул в ближний переулок, из которого до этого вышли полицейские, и чуть не сшиб девочку, внезапно возникшую перед глазами.

– Привет, – сказала Кэрри.

Каким бы себя одиноким сейчас не считал журналист, но меньше всего на свете он мечтал о встрече с этой странной, ненормальной девчонкой. А потому он ничего ей не ответил, просто обошел вокруг и двинулся дальше.

«Раз другим можно не здороваться, то и мне простительно», – утешил он себя.

Через пару мгновений послышались звуки шагов, не принадлежащие ему. Михаэль обернулся и встретился взглядом, с шагающей следом Кэрри.

– А куда мы идем? – спросила она, глядя в ответ совершенно невинными глазками.

– Куда я иду – тебя не касается, – строго заявил журналист. – А вот куда так целенаправленно шагаешь ты, мне тоже интересно.

– Я с тобой, – насупилась та.

– Зачем?

– Просто… А что, нельзя?! – с вызовом бросила Кэрри.

– Нет, представь себе, нельзя. Уже поздно, скоро ночь и маленьким детишкам пора спать. Так что бегом в приют, а то тебя всякие бесы похитят и съедят. А я пойду по своим делам.

– А какие у тебя дела? – ребёнок проигнорировал все слова, кроме последней фразы Михаэля, а сказанный тон девочки, с лёгкой иронией, настойчиво навевал на мысль, будто она достоверно знает, что дел у него никаких нет.

– Разные! – ответил Михаэль и зашагал дальше. – Очень важные. А ты иди спать.

Спустя дюжину шагов, журналист снова обернулся. Кэрри продолжала идти следом.

– Я сказал что-то не понятное? Нужно повторить? Не ходи за мной.

– Уже темнеет, – напомнила она, – вдруг меня бесы схватят.

– Не схватят.

– А если схватят, ты будешь переживать?

– Нет.

– Даже немножко?

– Нет! Если тебя схватят бесы или демоны, то с тобой ничего не случится. Съесть они тебя не смогут, так как ты ядовитая. А скорее всего, приведут тебя обратно, чтоб мы тебя у них забрали. Да ещё и всякими подарками завалят, как в сказках. А всё потому, что ты хуже них. Вредная, приставучая и ненормальная. Не понятно чего желающая.

Глаза девочки лишь на миг превратились в две чёрные бездонные дырочки, но журналист успел отвернуться от неё.

– Я хочу, чтоб ты меня удочерил, – сказала она, и чуть тише добавила: – Как обещал.

– Ну, уж нет! Я тебе говорил и повторяю еще раз. Я не хочу тебя удочерять и не буду. Пусть тебя твои бесы удочеряют, с которыми ты вечно возишься… Кстати, в тот раз, когда пёс стащил мою сумку. Ты их своей кровью кормила? Или у меня что-то с головой не в порядке?

Так и не дождавшись ответа, от внимательно слушавшего ребёнка, Майер махнул рукой:

– Не важно! Меня это не касается. Стоит немного потерпеть и я вернусь в столицу, к нормальным живым и молодым людям, и забуду ваш затхлый старый город, как ночной кошмар!

Михаэль вновь шагнул было дальше по дороге, когда новый вопрос прозвучал из уст ребёнка:

– Но почему? Почему ты не хочешь стать моим папой? Ты ведь одинокий.

Укол про одиночество попал точно в свежую душевную рану молодого человека, но немец с внутренним достоинством не стал на этом заострять внимание.