Транквилизаторы я убираю обратно в шкафчик ванной и плотно закрываю дверцы. Терпеть не могу таблетки: они означают, что сама я ни на что не годна. Я бы и рада кинуть их в мусорку – но что, если без них я просто не справлюсь с собой?

Может, на сей раз попытаться прибегнуть к иного рода помощи, к чему-либо в обход этой химии? При этой мысли меня едва не разбирает смех. Ведь это будет означать с кем-то все обсудить. Поведать кому-то свои мысли. Объяснить, почему я в таком пакостном состоянии и что лежит на дне всего этого. Это будет означать вынести наружу всю осевшую в моей памяти грязь и извлечь на поверхность толстые слои многолетнего ила, надежно обложившего мои воспоминания.

Моя матушка Джуд когда-то предложила мне пообщаться с психотерапевтом – давно, еще когда только начались у меня эти приступы, – но я отказалась садиться в машину, когда она попыталась отвезти меня к специалисту. Мы устроили на улице ужасную сцену: мать вопила, чтобы я садилась немедленно в машину, а я упрямо стояла перед ней, едва не вжавшись в дверцу. Господи, неужто это была я? Факт тот, что тогда – как, впрочем, и сейчас – я хорошо понимала, что молчание для меня – единственный возможный вариант.

Я знаю, что не предприниму уже ничего иного. Теперь слишком поздно. Я буду просто отделываться от всех этих мыслей, пить таблетки, пока не сумею снова взять все под контроль, и глубже втягиваться в работу. Буду, как обычно, наполнять свою жизнь разными другими вещами, чтобы заглушить снедающий меня страх.

Да, для меня это обычно.

Но, что бы там ни было, мне надо сходить в мясницкую лавку купить Полу на ужин мяса – дабы загладить свой промах с сожженным вчера «жертвоприношением» и едой из морозилки. В голове тут же заседает слово «мясо». Мясо – плоть и кровь. Еще немного, и меня вырвет.

«Хватит», – говорю я себе, через платье вращая ладонью кожу на животе.

Едва войдя в магазин, я ощущаю запах крови. Горло словно заволакивает, во рту появляется металлический привкус. Я чувствую поднимающуюся во мне панику, а потому тихонько стою в очереди, применяя дыхательную технику из йоги. Через правую ноздрю вдохнуть – через рот выдохнуть… Или все же выдыхать надо через левую?

– Миссис Симмондс, – довольно громко произносит мясник. – Чем могу вам нынче угодить?

Резко вырванная из своей медитации, мгновенно отвечаю:

– Мне один стейк, пожалуйста. Из вырезки.

«Сама поем салат».

Мясник от услышанного явно не в восторге.

– Всего один? Кто-то предполагает нынче ужинать в одиночестве? – смеется он, сияя своей красной физиономией под дурацкой соломенной шляпой.

Взглянув на него, пытаюсь тоже издать смешок, чтобы показать другим стоящим в очереди женщинам, что тоже включилась в шутку. Однако получается фальшиво:

– Да нет, опять меня Джордж Клуни заразил.

Я кладу пакетик с мясом в сумку, выкладываю ту баснословную сумму, что за него спросили, и возвращаюсь домой, рассчитывая сесть работать.

Уже пять часов, и скоро должен вернуться Пол. При этой мысли я начинаю быстрее стучать по клавиатуре. Работаю еще примерно час, после чего сразу переключаюсь на домашние обязанности. Главное – не прерываться, непременно что-то безостановочно делать. Если я допущу паузу, то вновь стану думать о ребенке. Нет, отвлекаться, отвлекаться и отвлекаться.

Слава богу, что я почти все время занята работой. Редакторское ремесло я освоила лет десять назад. Одна моя хорошая подруга работает в издательстве, и как-то раз, на уик-энде, когда на нее свалилась сверхсрочная работа по литобработке, она попросила меня ей помочь. Я и прежде постоянно писала – и чисто для себя, и в колледже, – но тут пришлось трудиться по-настоящему, засучив рукава, преобразуя совершенно еще подростковую писанину некоего футболиста в душещипательную и удобочитаемую прозу. Оказалось, что у меня к этому делу просто талант, и подруга загрузила меня работой более основательно.