Я тоже не меньше. Но это так. С последней моей записи, я прочитал ее, чтобы понять-вспомнить хоть что-то из того, что здесь накалякано. Но это единственное – клянусь. В остальном нет ни времени, ни желания. Второго больше, чем первого. Причем, так всегда – желаешь больше, чем можешь успеть. Но в данном случае, я имеется в виду, конечно, другое. Больше «нет желания». Именно желания, а не времени. Когда хочешь, действительно хочешь, найдешь и время.

Итак, на дворе 1997 год. И точка. Я не вру. Правда. Которая на страницах этого дневника еще вчера была в июне 1996, а сегодня опять-таки в июне, но уже 1997, то есть ровно год спустя. Прикиньте? Все это время я не писал здесь ничего. Я даже не знал, куда забросил тогда этот дневник. Точнее, наверняка знал, но успел благополучно забыть. И не вспоминал. Просто наткнулся на него сегодня, когда искал сигареты… Да, я курю. Мы курим. Брат не решился отличаться. Мог бы, но не решился. Так что мы снова все делаем вместе и даже это. Курим. Родители, уверен, знают, но помалкивают. Да и как не знать. Когда буквально пару-тройку недель назад, мы стояли под козырьком подъезда и курили, было около семи вечера, надо же быть такими дураками, как будто не знали, что мама с работы в это время как раз приходит. Стоим курим, дождь льет (потому, в общем, под козырьком и стояли, так бы хрен нас запалили), курим. Брату приспичило. Дал мне сигарету подержать, сам куда-то в кусты… В дождь е-мое!

Я стою. Дымлю я, и две сигареты в руках. Повернулся крикнуть куда там это чучело запропастился, поворачиваюсь – мама… Внутри все похолодело. Дым застрял в горле. Бросать сигареты смысла нет, еще бóльшая подстава. Продолжаю держать. Она подходит. Вижу, прострелила насквозь взглядом и меня и сигареты. Вида не подаю. Продолжаю и стоять, и держать. Тут и чудило выпрыгивает из кустов, слава Богу, хватило ума за сигаретой тут же не броситься. Застыл. Мама улыбнулась: «Что стоите? Ждете что ли кого?». «Привет», – говорю и быстро добавляю. «Да, ждем. Пашку с Валеркой. Бабка Пашку позвала на секунду, Валерка с ним. Вон сигареты их держу…». Ни лучше, ни хуже фигни, чем эта, придумать было трудно. Хотя, в целом, звучало убедительно, Пашку мать знает, Валерку – нет, но я и сам его не знаю, придумал его существование на ходу, но этого не знает она, а потому все выглядит достойно. Плюс, это мама точно знает, Пашкины окна выходят на эту сторону, а значит, теоретически Пашку могли и позвать. Ну а сигареты… Кто там кого знает, кто курит, а кто нет. Этого мать и знать не может, и всегда можно сказать, что Пашка курит недавно. Подставил Жало, конечно, но ничего, он парень головастый – выкрутится. К тому же, это ведь только я так рассуждал, и надеялся, что это фигня как-то уляжется в мамином сознании, и убедит ее, что мы не курим. На деле наверняка, что нет. К тому же братила стоял ну с такой, блин, виноватой рожей, что единственным его оправданием по наличию такой физиономии перед собственной матерью, могло быть его заявление, что только что в кустах он занимался чем-то непристойным, а потому ему безумно стыдно и т.д. и т.п. Но этого он не скажет, а потому мама, скорее всего, все поняла, поняла все правильно, но, в общем-то, сделала все правильно, а точнее ничего не сделала, ничего не сказала, просто улыбнулась чуть более широкой улыбкой, чем обычно и пошла домой. Мы тут же расслабились. Я свою докурил. Брат не стал. Ссыкло. Ха-ха. Хотя, если по правде… ну что мама, или даже родители в целом, могли нам сказать? Отец курит как паровоз, и всю жизнь курил (боюсь, даже предположить с какого возраста, надо будет как-нибудь спросить), пачки две в день – не меньше. И та же мама периодически скользит по этой дорожке. День, другой, неделя, месяц, год… Не больше. Но год как-то курила. Уверен. Да, точно. В общем, курим. Родители догадываются. Не беда. Чем быстрее они это поймут и примут окончательно, тем быстрее мы перестанем тратить собственные деньги на сигареты. А это было бы неплохо.