Разломы – первый признак наличия некой серьезной проблемы, но они далеко не всегда имеют фатальный характер. Разломы как заболевания – одни смертельно опасны, другие относительно легко излечимы. Наша функция – определить, за какими разломами можно просто понаблюдать, а какие следует ликвидировать. Я нисколько не сомневалась, что мир, где я оказалась на сей раз, потребует коррекции, ликвидации какой-то его части – с каждой минутой он звучал все хуже и хуже. Ясно было и то, что Адди не даст мне закончить дела пораньше.

Я отчетливо слышала звуковые колебания, испускаемые бегуном, который привлек мое внимание. Но согласно заданию, мне следовало расшифровать их самым тщательным образом, чтобы исключить какие-либо сомнения. Я двинулась в сторону бегущего тяжелой трусцой толстяка. Он в это время преодолевал плавный поворот. Лицо его было багровым, футболка пропиталась пóтом, он то и дело щупал свой пульс. Представив то, что мне предстояло, я невольно содрогнулась.

Ускоряя шаг, я двинулась ему навстречу. Издаваемый бегуном звуковой сигнал становился все громче. Старайся не пачкаться, часто говорил мне Монти. Продолжая ускоряться, я, сжимая в руке телефон, преодолела последние отделявшие меня от толстяка метры.

Траектории нашего движения пересеклись. Я задела плечом руку толстяка. От толчка он, отшатнувшись, сбежал с аллеи на траву и остановился, а затем охнул и выругался.

– Упс, – сказала я и, не останавливаясь, зашагала дальше.

Бегун возмущенно всплеснул руками и потрусил дальше. Соприкосновение было совсем коротким, однако экран моего телефона приобрел вишнево-красный цвет. Развернувшись, я снова подошла к Адди:

– Это было нетрудно.

Сестра вопросительно посмотрела на меня:

– Ну и?

– Все очевидно. – Я показала Адди свой телефон. – Мне можно было с ним не контактировать – и так видно, что он – плохой излом.

– Форсированный излом, – поправила меня Адди, поглаживая пальцами шов своего твидового пиджака. – Он не плохой и не хороший. Вопрос в том, насколько изменилась индивидуальная частота этого типа.

– Пусть так. Но теперь мы можем идти? Это место звучит просто ужасно, а у меня есть кое-какие планы.

В это время раздался звук, какой издает лопнувшая скрипичная струна. Амплитуда колебаний частоты еще больше возросла.

– Свидание с Элиотом – недостаточно веская причина для того, чтобы срывать занятия, – заявила Адди, потирая пальцами виски. – Проверь-ка качели.

– Это не свидание, – возразила я. – Речь идет об Элиоте.

Возможности, открывающиеся перед Путешественником, весьма велики. Мультивселенная бесконечна, она напоминает гигантское старое дерево со множеством ветвей, каждая из которых, в свою очередь, выбрасывает тысячи отростков и молодых побегов. Если забраться в ее дебри достаточно глубоко и в то же время быть осторожным и осмотрительным, можно найти какой угодно мир, в том числе полностью отвечающий вашим представлениям о том, какой должна быть окружающая действительность. Невозможно отыскать лишь такой мир, где мы с Элиотом Митчелом были бы парой. Нельзя испытывать романтические чувства по отношению к человеку, вместе с которым тебя приучали пользоваться горшком.

Я побрела через детскую площадку к качелям и ухватилась одной рукой за цепь.

В ту же секунду ощущение дисгармонии пронзило меня, как кинжал, и я выпустила цепь, словно она обожгла мне пальцы. Неприятные звуки, терзавшие мой слух, стали на порядок тише. Я наклонилась вперед, упершись руками в колени, и подождала, пока пройдет внезапно накативший на меня приступ тошноты, а затем вернулась к Адди.

– Сделано. Готова побиться об заклад, что к полудню завтрашнего дня это место разделят и зачистят, – сказала я.