Обычный досуг умножился на ноль: заставить себя отвлечься от мыслей о произошедшем было совершенно невозможно, поэтому любое, даже дурацкое занятие все равно каким-либо образом наводило на страшные мысли и воскрешало исчезающее на пару секунд чувство тревоги. Стоило начать готовить себе обед в это уже не обеденное время, как полезли из самых глубоких недр сознания блокируемые доселе намерения совершить самоубийство; стоило включить ноутбук, чтобы утонуть в пучине Интернета или добровольно затянуть себя в трясину одной из видеоигр, как вдруг накатывало необъяснимое отвращение ко всему, что связано с компьютерами и, по правде говоря, к тем, кто любит электронные игрушки; стоило взять в руки любую, даже любимую книгу, как резко падала самооценка. Стало попросту страшно: дома все давит до невозможности сильно, стены, пол, потолок, – все это сжимает со всех сторон с какой-то ухмылкой маньяка, настоящая квартира-убийца-психопат, наслаждающаяся страданиями своей жертвы. А выходить на улицу было чертовски плохой идеей, потому что этот голос пока что возникал только вне любимого дитя ипотеки.

Идея. Я взял телефон и позвонил тому же другу, с которым договаривался ранее о прогулке. Жаль, конечно, что мы сегодня не смогли покататься по городу, доехать до моста, постоять возле него под звездным небом. Он трубку не взял. Включил музыку, выбрав песню наугад. Нетленное:

«В гости к тебе идти по парапету

И не верить бреду, что тебя нету…»

Чтобы удержать настроение на восьмом этаже, придется сначала построить восьмиэтажный дом счастья, поднять это настроение на кране до нужной высоты и с помощью нескольких наемных рабочих занести внутрь. Звонок. Вдруг стало чуть легче.

-Алло! Привет еще раз. Слушай, тут такое дело… в общем, ты сегодня звал каких-нибудь девчонок с нашего курса прогуляться?

-Да, а что такое?

-А сколько?

-Всех. Но почему-то пришла только одна, на остановке стояла, сказала, что тебя видела. Описала твое озабоченное во всех смыслах лицо.

-Как ее зовут, скажи пожалуйста? – напускной смех пропал, как только вызов прекратился. Значит все-таки розыгрыш. Придется опять звонить, только теперь ей.

-Алла, вроде ничего такая, на какую-то актрису похожа, но я не шарю.

-Спасибо, – напускной смех пропал, как только вызов прекратился. Значит все-таки розыгрыш. Придется опять звонить, только теперь ей.

-Алло, снова я.

-Ты знаешь, что меня обидел, так бросив трубку?

-Прости, конечно, я просто в сильном ступоре был. Шутка не смешная. Захотели меня довести до сумасшествия?

-Ты сейчас о чем? По-моему, ты уже дошел до него. Зачем ты звонишь? Я сейчас отключусь.

-Еще не насмеялись? Вы меня разыгрываете, что типа я слышу голоса, но не вижу, кто говорит. – Гудки. Стало страшно обидно, но тут вдруг что-то переключилось: мог ли человек, чей розыгрыш раскрыли, так реагировать? Трубку она сейчас вряд ли возьмет, поэтому написал ей в Сети немного длинное сообщение с объяснениями. Ответа не последовало. С каждой минутой все сильнее укреплялось вновь появившаяся уверенность, что все-таки весь этот бред – спланированная очень упертыми людьми подстава. Звонок.

-Я погорячилась. Теперь мы квиты. Неужели это правда?

-Да, я правда не могу тебя видеть. Похоже на бред, но мне сейчас не до шуток.

-Верю, правда верю. Что делать будешь?

-Придется обратится, куда следует. Больше делать нечего.

Поговорив еще минутку, я сказал, что пора звонить маме и решать все быстро и решительно.

-Алло, мам? Слушай, кажется, у меня проблемы.

Добавить нечего. Был выходной, праздник. Однажды мама сказала, что я всегда болею ночью, но сегодня, как кажется, день исключений.