Подобная мозаика (усугубленная падением уровня управления в малоконкурентной среде) не могла не привести к падению качества. Из-за неспешных смен поколений самолетов оно проявилось не сразу: сведения о хроническом браке в «Боингах», сконструированных в этом веке, вышли в публичное поле совсем недавно. Но зато эффектно: с выпадающими дверями, отваливающимися колесами и застрявшими на орбите астронавтами.

Как же тогда обстоят дела на производствах, где контроль качества в разы ниже, чем в авиации и космосе? Рекорд по отзыву автомобилей вроде всё еще держит KIA с 3,4 миллионами бракованных машин.

Вопрос качества управления плавно переводит тему к основам – не просто организации, стандартов или контроля, а корпоративной этики в целом. Новости по тегу #корпоративный_скандал открывают гораздо более широкую область, где ТНК ведут себя как-то неправильно.

Термин «этика» странно применять к бездушным системам. Но у каждой выросшей в конгломерат компании действительно есть свод правил, принципов и традиций, определяющих поведение работающих в ней. На этот раз доля подопытного отходит сектору, который буквально определяет жизни.

Из массы продаваемых в мире лекарств 99% – это антибиотики, таблетки от гипертонии и аллергии, от простуды и заболеваний сердца. Их рецепты известны, значительная часть – дженерики, не требующие патента. В более сложных направлениях кустарной фармацевтике давно нет места.

Две трети рынка и все инновации сконцентрированы у 50 компаний одиозной Биг Фармы. Почему везде лидеров единицы, а здесь десятки, причем вполне равновесных? У каждого свое направление и свой флагманский продукт, ни одна монополия не потянет вести столько проектов сразу.

У корпораций впечатляющий послужной список: лечение от гепатита С, ряда раков, болезни Альцгеймера и ВИЧ. Оставшихся задач более чем достаточно: для лечения 90% из 7000 известных заболеваний средств пока не создано. Именно для их разработки применяются передовые технологии. Главная проблема в том, что исследования стоят дорого: суммы могут доходить до $2—3 миллиардов на единично разработанный препарат. Учитывая, что лицензирование проходят не более 50 новых рецептов в год, фармкомпании показывают ожидаемую жадность: годовой курс лечения редкого заболевания стоит от десятков тысяч до миллиона долларов.

Эксклюзив генной инженерии открыто разделяет услуги для богатых и для остальных. Пожилой и тучный Дональд Трамп по всем признакам относился к группе риска осложнений от ковида. Но не отправился в реанимацию, а после индивидуального курса излечился за сутки. Это неофеодализм, когда аристократы живут дольше, лучше и даже визуально отличаются от покрытых язвами пейзан.

Ожидаемое неравенство, не более. Но следующая сторона Биг Фармы действительно неприглядна.

Лист юридических расходов прикрывает откровенно преступные действия. Это не когда средство увеличивает риск сердечных заболеваний, здесь ошибка и недоработка. А когда Pfizer тихо выплачивает компенсации за нигерийских детей, погибших от нелегального тестирования на них препаратов. Или когда компанию Purdue оштрафовали на $8,3 млрд, уличив ее в организации опиоидного кризиса в США, в котором счет жертв пошел на десятки миллионов. Или когда побочные эффекты от антиковидных прививок уже проявляются, но данные о разработке и испытаниях никто не выдает. Скрыть детали самого скорого вакцинирования в истории, казалось бы, нельзя. Но с выручкой в $125 млрд, оказывается, можно.

Закономерный вопрос: что за люди участвуют в подобном? Хорошо воспитанные. Очень хорошо.