В 5 часов был в штабе. Представлялся весь штаб. Выслушал подробные доклады по всем отделам. В краткой речи наметил основные тезисы работы.

По докладам, снаряжение, обмундирование и вооружение армии в отличном порядке, но в этом основа унизительной зависимости от союзников.

Так ли все хорошо в действительности? В Челябинске я лично убедился, какая разница между парадом и казармой.

Генерал Иванов-Ринов едет на Дальний Восток один. Начальник штаба генерал Белов остается здесь. С трудом удалось разъединить их. Вдвоем они – сила, и, вероятнее всего, сила враждебная.

Долго потом беседовал с глазу на глаз с Ивановым-Риновым, предостерег его от соблазна дать свою подпись на сепаратный договор с союзниками от имени Сибирского правительства.

Омск. Вагон. 12 октября

С утра толпа посетителей. Первым явился американский консул Джемсон. Общие иностранцам указания на множество наших правительств, на безделье и разговоры.

Я ему указал, что между нашими многочисленными союзниками согласие не лучше, чем между нашими правительствами.

Почтенный консул намекнул, что Америка не прочь была бы помочь нам советами и даже присылкой генерала. На это я ответил, что советов и генералов в России достаточно и своих и что со стороны представителя столь деловой нации можно было бы ожидать и более деловых заявлений.

Был Савинков. Командируется во Францию для широкой информации за границей и поддержки там интересов правительства. Авксентьев и Зензинов очень довольны, так как Савинков все же будирующий элемент, а мы и без того как в котле^>58.

Явился ряд депутаций: от омского отдела «Союза возрождения России», от омской группы Трудовой народно-социалистической партии эсеров-«воленародовцев»^>59 и союза кооперативов. Все с весьма пространными декларациями, сводящимися к защите Временного Сибирского правительства и к нападкам на «Самарку» и Областную думу.

Декларации эти весьма характерны для настроений, господствовавших тогда в Омске:

«Всероссийскому Временному правительству».

«Граждане России, призванные быть вождями русского народа в неизъяснимо тяжкие дни русского национального бытия» – так высокопарно начиналось приветствие омских возрожденцев.

«Мы приветствуем, – говорили они, – избрание вами сибирской столицы за место своего пребывания. Только в сибирской окраине нашей общей Родины заложены прочные основания государственного строительства»… «именно здесь… власть сибирская, возвысившись над всякими партийными, групповыми и программными соображениями, умело, энергично и честно служила лишь интересам общенародным и общегосударственным»…

После пожелания сохранить Административный совет Сибирского правительства, а также принятую «систему военного и гражданского управления в основных ее принципах», возрожденцы весьма откровенно выявили свое отношение к Сибирской областной думе:

«Партийные страсти и односторонность, утопические планы глубоких социальных преобразований, калечащих и без того больную русскую действительность, – все это свило себе и в нашем быту свое гнездо и не могло исчезнуть без следа в столь короткое время. Противодействуя оздоровляющим началам, все эти отмирающие пережитки недавнего прошлого домогались места в самом центре здания сибирской государственности».

«Мы имеем в виду Областную думу, заявившую вскоре после переворота неосновательную претензию на верховную власть в Сибири»… «В самой своей конструкции она не отвечает ни принципам народоправства, ни реальному соотношению общественных сил».

Омские трудовики в своем заявлении «Всероссийскому Временному правительству, избранному на Государственном совещании в городе Уфе» повторяют слова своего вождя Керенского, что «у народа русского не хватило ни разума, ни совести, чтобы спасти собственное демократическое государство от развала, предательства и даже от неслыханной по зверству междуусобицы»… и считают нас, Директорию, счастливее своих предшественников: