Туда было послано извещение о создании в Уфе Всероссийской власти, о заместительстве меня Алексеевым в Директории.

Претензии юга в то время были еще очень велики. Я предполагал, что извещение Директории там будет встречено без особого энтузиазма. Так оно, конечно, и было.

Но это не представляло особой важности. Разрыв между фронтом юга и Поволжья был слишком велик. Надо было, прежде всего, сойтись поближе.

В то время связь была возможна лишь через небольшой казачий отряд, занимавший Гурьев, затем через Каспий и Северный Кавказ, откуда только что было получено сведение, что оперирующий там отряд Бичерахова приветствует Директорию и просит руководящих указаний.

Это облегчило связь и с южной Добровольческой армией. Более короткое направление для связи могло быть через Царицын, но оно не было надежным. Отсутствие радио чувствовалось весьма сильно. Красная армия и в этом отношении имела значительные преимущества.

При большем единстве, при отсутствии сепаратизма у южан наиболее выгодным представлялось добиваться непосредственной боевой связи с южной Добровольческой армией, то есть направлять все усилия и главный удар в юго-западном направлении, примерно на фронт Саратов – Царицын.

При успехе операции в этом направлении получилась бы огромная охватывающая красных дуга, сжимание концов которой сулило самые решительные результаты. Москва, кроме того, лишилась бы запасов богатого юга, лишилась бы угля и столь необходимого ей жидкого топлива.

Но эта сложная операция была, конечно, не по силам Народной армии, обратившейся в тонкую паутинку, которая начала легко рваться под напором красных. Надо было быстро привести в готовность только что мобилизованные силы Сибири и бросить их за Урал.

Этого из Уфы было сделать нельзя. Условное подчинение Сибири подкрепить там было нечем. Руководящее круги в Омске были заняты другими делами: они готовились к тому, что произошло затем 18 ноября.

Предоставленная самой себе Народная армия постепенно теряла столь необходимый плацдарм на правом берегу Волги, теряла важнейшие переправы и постепенно отжималась красными к Уралу.

Сепаратизм и идеологическая отчужденность юга, страх опоздать с торжественным въездом в покоренную Москву продолжались еще долго и потом, когда Директорию сменило уже единодержавие Колчака. Эта отчужденность, как уже отмечалось, особенно чувствовалась в отношении Директории.

Наоборот, с севера, из Архангельска, где образовалось свое правительство, с членом Директории Н.В. Чайковским во главе, получилось не только признание Директории как центральной Всероссийской власти, но и горячее стремление к возможно скорейшему установлению связи.

Это направление имело также свои выгоды: при успехе оно предоставляло в распоряжение главнокомандования железнодорожный путь к Котласу, где имелись некоторые запасы, и далее по Двине вело к связи с Архангельском, с богатым источником боевого снабжения, столь необходимого в то время.

Бывший главнокомандующий иностранными силами на севере, генерал Пуль, вскоре прислал подробную ориентировку о положении дел в районе Архангельска.

Эти обстоятельства, в связи с большей возможностью усиления Екатеринбургской группы сибиряками и подходящими с генералом Гайдой чехами, теми именно чешскими частями, которые оперировали в Восточной Сибири, – все это указывало на целесообразность пожертвовать более выгодным южным направлением в пользу северного.

План этот сохранился затем и при Колчаке. С принятием его, башкиры, уральские и оренбургские казаки предоставлялись их собственным силам.

Я не имел возможности лично осмотреть войска и детально ознакомиться с положением на фронте, что ставилось и ставится мне многими в вину. Это было бы вполне справедливо, если бы откинуть некоторые обстоятельства, прежде всего – мое присутствие необходимо было в Директории – она решала вопрос о резиденции и об отношениях к Сибири; кроме того, надо было возможно скорее осуществить вопрос о выдвижении на фронт сибиряков, которым необходимо было хотя бы показаться, и, наконец, непосредственное руководство фронтом было в достаточно прочных руках генералов Сырового, Дитерихса и нескольких других старых и опытных русских генералов и офицеров.