Первые отсветы нового дня, розовой полоской озарившие горизонт на востоке, обрисовали черный матовый фюзеляж. Через несколько минут полоска расплылась и стала ярче, став похожей на дугу электросварки, если смотреть на нее сквозь сжатые пальцы. Солнце поднималось на почти безоблачное небо. Темно-фиолетовый цвет быстро посветлел до ослепительной лазури. Рассвет над Индийским океаном. Первый рассвет за несколько суток, который видел Петер Новак.

Открыв окошко кабины, Хэнесси окликнул Джэнсона.

– Эй, а что это за женщина? – напряженным голосом произнес он.

– Тебе не приходилось слышать о Донне Хеддерман?

– Мария, матерь божья! Джэнсон, мы планировали освободить только одного заложника. В самолете нет места для еще одного человека. Черт возьми, у нас и так горючее на пределе. Если взять лишние сто фунтов груза, мы не сможем дотянуть до места назначения.

– Я все понимаю.

– Не сомневаюсь. Ты же сам разработал этот план, черт побери. Так что давай мне запасной аэродром.

Джэнсон покачал головой.

– Поблизости нет ни одного безопасного места, так что запасного аэродрома не будет.

– И что нам делать в соответствии с твоим планом? – крикнул Хэнесси.

– Я остаюсь, – ответил Джэнсон. – В катере горючего достаточно, чтобы дотянуть до Шри-Ланки. – Хэнесси изумленно поднял брови, и Джэнсон добавил: – На минимальной скорости, используя попутные течения. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

– На Шри-Ланке небезопасно. Проклятье, ты сам только что это сказал.

– Я сказал, небезопасно для Новака. А со мной там ничего не случится. Я подготовил варианты отступления – на всякий случай.

Он лгал лишь наполовину. Его план действительно оказался осуществимым; но такой оборот событий он не предусмотрел.

Донну Хеддерман, задыхающуюся и отплевывающуюся, подняли на борт самолета. Лицо у нее раскраснелось, одежда промокла от соленых брызг.

– Мистер Джэнсон! – Голос венгра прозвучал звонко и отчетливо, перекрывая гул двигателей. – Вы очень мужественный человек. Я вами восхищаюсь, а в моих устах, поверьте, подобное признание значит немало. – Он пожал Джэнсону руку. – Я этого никогда не забуду.

Склонив голову, Джэнсон взглянул прямо в карие глаза Петера Новака.

– Пожалуйста, забудьте. Я настоятельно прошу вас забыть обо всем – в интересах безопасности как меня самого, так и моих друзей.

Это был ответ профессионала. А Джэнсон был профессионал.

Последовала долгая пауза.

– Вы отличный человек, – наконец произнес гуманист.

Катсарис помог ему подняться по трапу в самолет, затем вернулся в катер.

– Остаюсь я. Ты летишь.

– Нет, друг, – ответил Джэнсон.

– Пожалуйста, – не сдавался Катсарис. – Ты нужен там. Кто руководит операцией? Вдруг возникнут какие-либо осложнения?

– Теперь уже не может быть никаких осложнений, – решительно заявил Джэнсон. – Новак в надежных руках.

– Сто миль в открытом море на таком суденышке – это не шутка, – каменным голосом произнес Катсарис.

– Ты хочешь сказать, я слишком стар для небольшой морской прогулки?

Не улыбнувшись, Катсарис покачал головой.

– Пол, пожалуйста, остаться должен я.

Его черные волосы сверкнули в предрассветных лучах.

– Черт побери, нет! – поддавшись приступу ярости, воскликнул Джэнсон. – Моя вина, мой просчет, моя ошибка. Никто из вас не может рисковать вместо меня. Разговор окончен.

Это было делом чести – или того, что считалось честью в сумрачном мире спецназа. Сглотнув комок в горле, Катсарис отправился выполнять приказ. Однако ему не удалось стереть с лица выражение беспокойства.

Джэнсон сбавил обороты двигателя катера: максимально эффективного расхода горючего можно добиться только на умеренных скоростях. Затем он по компасу, встроенному в циферблат часов, определил, в каком направлении ему нужно двигаться.