– Надорвёмся! – поддержал его Марков.
– В настоящее время чернокожие не могут конкурировать с европейцами в естественных условиях, – проговорил Калинин, упрямо наклонив голову.
– Заметьте, это сказали вы! – выкрикнул Марков.
– А я поддерживаю Михаила Ивановича, – пошептавшись с лидером партии, встал Давид Абидор, заместитель "Фабианской[12] партии". Калинин приподнял было удивлённо брови при виде столь неожиданной поддержки, но почти тут же его удивление было развеяно.
– Мы поддерживаем, – встал Илья Решетников, возглавляющий фабианцев, и заложив большие пальцы за отворот пиджака, оглядел зал, – Постепенное, поступательное вовлечение кафров в орбиту европейской цивилизации снизит социальное напряжение и позволит консолидировать лучших из них в Русский Мир!
– Кафрский вопрос нужно решать немедля, а не откладывать его на десятилетия, как по сути предлагаете вы! – непримиримо рубанул Михаил Иванович.
– Для начала, – негромко сказал Дзержинский, и все замолкли, – предлагаю создать комиссию, которая рассмотрит вопрос в кратчайшие сроки, не затягивая. Нужно хотя бы вчерне понимать, о чём идёт речь, и куда нам двигаться дальше.
– Кто за? – спросил спикер, – Принято!
Восьмая глава
– Улыбаемся… – с натугой пыхтит Владимир Алексеевич, подпирая плечом длинную вагу[13] и пытаясь подпихнуть её поглубже под тяжёлый валун. Санька понизу, подбивает опорное брёвнышко кувалдой, стараясь никого не зацепить и самому не поскользнуться на глинистой грязи, оставшейся после недавнего дождя.
– …и машем, – сиплю я, вцепившись в свою жердину, и нависаю на ней всем своим невеликим весом. Строители, ведомые лучшими побуждениями и гигантоманией, подготовили нам Царь-валун многотонный. Перестарались… ф-фу… мать их ети!
– Давай… х-ха! – Коста вбивает вагу чуть поглубже в глину, и валун самую чуточку качнулся на краю котлована.
… вспышки…
… фотографируют нас, кажется, буквально все, у кого есть фотоаппарат, пусть даже и дрянненький. Съехались репортёры со всего Южно-Африканского Союза, любопытствующие и Бог весть, кто ещё.
Университет! Сотни вспышек, десятки художников с этюдниками и без. Событие!
– И р-раз… – командует Феликс, пружиня ногами и подпирая плечом длинную жердину.
– Навались, православные! – весело командует дядя Фима, подавая пример. Православные, давя смешки и щедро отсыпая ответные реплики, наваливаются…
… и валун, качнувшись, гулко падает на дно котлована. А следом, не удержавшись на стёсанном краю, я оскальзываюсь, и…
… извернувшись каким-то чудом, выхваченный вовремя руками дяди Гиляя, памятником самому себе седлаю краеугольный камень.
Вот эта фотография, со мной-памятником и смеющимися друзьями, и обошла все газеты. Удачные кадры.
Но это потом, а сейчас…
… Фира разбивает бутылку шампанского о валун, и закладка университета официально состоялась.
Вспышки, вспышки… ловлю себя на дурной ревности, но уж больна она хороша! Уезжал – девчоночка ещё, а приехал – барышня! Не взрослая ещё, далеко не… но уже сейчас вижу, что совсем не хуже Клео де Мерод[14]! Лучше, чорт побери!
– … господа, господа… не толкайтесь! Месье Мартен… пропустите человека!
К чести собравшихся, нет ссор и попыток как-то протолкнуться вперёд, "бремя белого человека" в Африке воспринимается совершенно иначе. География этих мест странным образом влияет на мозжечок, подкорку или иные части европейского мозга. Стоит распоследнему трущобному оборванцу ступить на красноватую землю Африки, как начинается преображение в гордого кабальеро времён Конкисты.
Многоголосица на десятке языков, включая английский и идиш, создаются сотни групповых фотографий перед краеугольным камнем первого в Африке университета