Обычно по утрам Фомин исчезал, а Некрасов шарахался по дому, не зная чем себя занять, или-же сидел возле окна пялясь на забор и калитку, дожидаясь хозяина. На следущее утро после загула с бабами, Пашка проснулся не шесть, как в зоне, а в десять часов утра. На улице была прекрасная июльская погода. Впервые за столько лет, Некрасов почувствовал, что выспался от всей души, как когда – то в раннем детстве. В спальной комнате, возле кровати на которой спал наш герой, стоял старый комод, на котором тикали настольные часы, дошедшие сюда, наверное с неповских времён. Над часами на стене висели в рамках семейные фотографии Фоминых, и почётные грамоты выданные главе семейства в соцсоревнованиях. Проснувшись Пашка ещё долго нежился в постели, и не хотел вставаь. – Какой кайф!, – сказал он сам себе. – Ни подъёма тебе, ни ментов, а там в зоне одни только замусоленые рожи и невыносимая вонь в бараках. – А баланда, – будь она проклята. А Фома, – какой классный парень!. Смотри как встретил меня. Никакой игры и фальши в его поведении я не заметил. Он теперь мне, за место брата родного, – так приблизительно сформулировал Пашка свои отношения с Фомой, и спрыгув с кровати поплёлся в туалет приводить себя в порядок. Заглянув после сартира на кухню он обнаружил на столе странную записку. – Иван я закончу к три часа дня, а потом поеду на барахолку за шмотками. Вернусь к пяти. Почисть под столом картошку. Придёт Ольа. Хочу щи из щавеля, что растёт в огороде. – Ну Фома артист, – рассмеялся Некрасов. Как это можно под столом чистить картошку, и в каждом слове допустил по две ошибки.

Через несколко дней всё было готово к отъезду. Приготовление у друзей прошли на самом высоком уровне. Смирнову поменяли весь гардероб, вплоть до галстука, и теперь наш герой выглядел вполне современным парнем. – Слушай Иван, – заявил ему Фома придя домой накануне отъезда. – Сегодня купил на вокзале билеты до Москвы. Уезжаем через два дня. Подумал я подумал и решил всё – таки воспользоваться отработаным маршрутом. Моква, а потом Пирер. Хотел я с тобой ближе к зиме поехать в Ташкент или в Ростов. Там в этих городах у меня тоже кенты живут. Встретят, как пологается. Раньше и Прибалтика была, но сейчас там нездоровый политический климат. Эти викинги издревле не любили русских, а сейчас и подавно. Ты видел Смирнов, что вчера по телевизору показывали. На Кавказе бушует самая настоящая война, а в Армении хачики, что – то никак не поделять с азергутами. Намутил Мишка Горбатый. Союз фактически распался, а вчерашние коммуняки за власть готовы перегрызть любому горло. Нам с тобой Смирнов наплевать на эти страсти в стране, – добавил Фомин к сказаному. – Нам воевать нескем, и делить нечего. При любом государстве, и при любых правителях воровская масть всегда вне закона, и это никому не переделать. Некрасову на миг вспомнилась зона и Сан -Саныч со свим бульдозером, но туда обратно в тайгу ему очень не хотелось.

Провожала их Ольга, не по годам свим деловая, и четовски привлекательная. Они днём сели в такси, поъехавшее прямо к воротам дома, и проехав весь Свердловск на какой – то почтовой станции сели в поезд, уходящий в столицу. Прощаясь Ольга расплакалась, и поцеловала Фому в шёчку, а заодно этой чести удостоился и Некрасов. – Смотри Смирнов, как Ольга нас будто на фронт провожает. Запрыгивай в вагон. Здесь поезд стоит всего лишь две минуты. На душе у Некрасова было муторно и страшно не хотелось уезжать. Расставаясь с Ольгой, он сравнивал себя с настоящим балбесом, что тогда на кухне, когда готовили щи из щавеля, не сказал этой девочке самое главное, что нравится она ему, и прочие хорошие слова. – Может она и сама догадывается, что я питаю к ней серьёзные чувства, – успокоил он себя. – Разве я смог – бы позволить лишнее в доме у Фомы, тем более Ольге, всего лищь пятнадцать лет. Поживём, а там дальше видно будет. Всё – таки в Свердловске у Фомина мне было хорошо и спокойно.