Лилия нежно, подушечками пальцев, как двумя кисточками, обрисовала брови, провела по векам, скользнула от висков вниз, очерчивая скулы, обвела контур губ… привстав на цыпочках, намеком обозначила поцелуй.

– Как ты? – прошептала она, внезапно вспомнив, что трансформация – довольно болезненный процесс. Кто-то из самоцветов об этом упоминал.

– Терпимо. Хорошо, что не надо было ломать тело, – признался Мерук, тоже шепотом.

– Странно. Мне казалось, что вы – слишком реалистичная проекция. Бессмертные, не чувствующие боли. Наверняка легко восстанавливающие потерянную часть тела. Почему же его изменения даются вам так тяжело?

– В юности я тоже задавался этим вопросом, – кривовато улыбнулся мужчина. – Особенно когда пришло время изменять скелет, перестраивая его под женский. Ощущения от замены внешней оболочки, по сравнению с перестройкой костей, – это как капля и ливень. Но страшнее, когда меняют твою первую форму. Фархат поделился со мной воспоминаниями… Для поддержки. – Мерук хмыкнул то ли насмешливо, то ли сочувственно.

– Знаешь, давай ты просто поспишь сегодня рядом со мной? – неожиданно даже для себя предложила Лилия. – Не думаю, что после пережитого у тебя есть настрой на секс.

– Что вы, госпожа. Наоборот. Я бы с удовольствием отвлекся…

Теперь хмыкнула Лиля, глядя в искренне-честные глаза древнего интригана.

– Возможно, – не став спорить, она скинула с себя платье, – но я уже хочу спать. Завтра тяжелый день.

Мерук уже не раз видел девушку обнаженной и всегда смотрел на нее с плохо скрываемым восхищением. Так что, встретившись с мужчиной взглядом, Лиля лишь поманила его за собой, прежде чем занырнуть под одеяло:

– Раздевайся…

И только потом, удобно устроившись, озабоченно поинтересовалась:

– Все в порядке? Ты какой-то странный…

– Боль во время трансформация ненадолго обостряет чувствительность, – выдохнул Мерук, продолжая стоять рядом с кроватью. – Не везде, – тут же уточнил он, заметив заинтересованность в глазах девушки. – Но вы и прикасались ко мне только там… Я уже забыл, насколько иначе это ощущается.

Решив, что все дурацкие вопросы, например о том, как самоцветы реагируют на дуновение ветерка обычно, и как – вот в такие моменты, она задаст позже, Лиля энергично хлопнула ладонью по соседней подушке.

– Тогда тем более раздевайся и ложись!

Дождавшись, когда Мерук выполнит ее приказ, девушка уселась на него сверху, снова нежно обрисовала контур губ и тут же убедилась, что самоцветы во второй форме не импотенты. И интерес к сексу у них есть, и возможности при определенных условиях просыпаются.

– Куй железо, пока горячо… – прошептала Лиля, тут же последовав совету из своего мира.

Она принялась целовать вытянувшегося в струнку кристалла и в щеки, и в глаза, и в губы… Гладила, рисовала на его лице узоры, даже лизнула несколько раз. С необъяснимым удовольствием ощущая привычные признаки мужского возбуждения.

– Только… госпожа… там я ничего не трансформировал… – неожиданно смутившись и запинаясь, как мальчишка, признался Мерук.

– Зато здесь, здесь, и здесь… – шептала Лиля, склонившись над мужчиной и жадно целуя его лицо, – ты все чувствуешь! А там, – она завела руку назад и погладила заметно увеличившийся в размерах член, – концентрируется итог моих стараний, – и, улыбнувшись, легонечко куснула Мерука за нижнюю губу, чтобы потом снова поцеловать, обвести контур языком, выдохнуть, едва касаясь пощекотать уголок рта.

В качестве заслуженной награды мужское тело под ней напряглось, выгнулось… И Лилия впитала в себя мучительно-сладкий стон, губы в губы…

Вот только естественной человеческой реакции – выплескивания семени после оргазма – у кристалла не произошло. Но, может быть, эта функция тоже имеется, только не всегда запускается?