– Неважно чей, уймись – вразумительно ответил Михаил, не отрывая своих тускло-зелёных глаз от усопшего. – Не надо плакать, когда молоко уже пролито, правильней будет принести швабру и всё вытереть.

– Сам ты плачешь, я не плачу! – Дмитрий сгоряча встряхнул ноги усопшего.

– Ну, началось.

– Что началось, ты оборзел? Сам ты псих! – Наращенная агрессия повелела ему отпустить конечности убитого и выхватить изнутри своей ватной синей куртки, сделанный под заказ кольт 45-го калибра. – Ну-ка повтори!..

– Убери пукалку, – не глядя угрозе в лицо, спокойно произнёс Михаил.

– Нет-нет, повтори, как ты меня назвал?

– Я тебя так не называл, это всё твоя буйная фантазия. Но именно сейчас ты так себя и ведёшь… как полный псих. – Далее его фраза прозвучала как последнее предупреждение: – Ещё раз… опусти пушку.

Вооружённая рука вскоре начала дрожать. Он отдалённо понимал, что наставлять ствол на брата – перебор. И когда желание стрелять отступило, то и смысл направлять оружие отпал сам собой: под тяжестью стали рука неспешно опустилась.

– Да ты сам не лучше понял, Миша! Строишь из себя невесть что, со своими проповедями, а сам… Да, я люблю убивать людей! Выстрел в голову, взрывчатка C4 заложенная в машине – в этом есть изящество! Но ты блин… – Дмитрий импульсивно указал на труп внизу: – Ты буквально перегрыз ему горло своими зубами.

Черногривый Михаил вдумчиво опустил взгляд на свою чёрную кофту и расстёгнутое, серое пальто – красным было заляпано всё, даже его рот и подбородок.

– Так было нужно, только и всего, – непринужденно ответил он. – Ситуация требовала от меня действий вот я и…

– Нож!.. – прервал Дмитрий. – У тебя был грёбанный нож, но ты всё равно вцепился в его глотку как какой-то зверь!

Внезапно, спор братьев прервался. Это был довольно бодрый стук во входную дверь, который затем дополнился не менее бодрой фразой:

– Откройте полиция!

Братья в ту же секунду ощетинились. Оружие рефлекторно направилось на того, кто стоял по ту сторону двери…

– Чёрт Миша, что делать, что делать? Это всё из-за тебя!

– Думаю, ты прав, – согласился тот. – Вероятно предсмертные крики нашей “не цели”, вызванные моим грязным устранением, были услышаны соседями. Вот они и вызвали копов.

– Я его грохну! – огласил Дмитрий свой, сооружённый на коленке план.

– Нет. Никаких убитых копов, мы и так достаточно накосячили.

– Но так, блин!..

– План: “Г” Дима… план: “Г”.

– Ааааа, твою мать! – издал он боевой клич смирения. – Ты же знаешь, я ненавижу план Г!

– Что поделать? – пожав плечами, ответил Михаил.

– Ладно, я к двери. Дай наручники.

Достав из внутреннего кармана металлические браслеты, он кинул их брату. После чего Михаил уложил жертву на кровать, накрыв одеялом. Приняв синюю куртку от Димы и, сняв своё серое пальто, он закрыл ими кровавое пятно на полу.

Подозрительная задержка побудила полицейского вынуть пистолет Макарова из кобуры. Сохраняя предельную концентрацию, сделал он несколько шагов назад готовясь выломать дверь.

– Это полиция, откройте дверь или я буду вынужден её выломать! Повторяю, откройте дверь!..

Вновь не дождавшись ответа, полицейский произвёл выпад навстречу к красно деревянной конструкции, как вдруг та сама вольно распахнулась.

Внезапность – парализовала человека в форме…

На пороге стоял по пояс голый Дмитрий, который крутил на указательном пальце наручники. В совокупности с разбросанной по полу одеждой, и таким же полуголым Михаилом, лежащим на кровати – эти декорации просто кишели духом гомосексуализма.

От неожиданности данный образ впился в сознание полицейского и немного ослепил.

– О, мальчик в форме, – сказал Дмитрий, смягчив свой акцент до максимума. После он плавно повернулся в сторону лежащего на кровати Михаила. – Дорогой, ты заказал его?.. Да ты просто душка. Я всегда хотел арестовать грязного копа…