Но коммерсанты были слепы и глухи и иммигрировать не торопились, но зато Ивана Ивановича услышали те, кому надо. А именно – настоящие вожди, сосредоточившие в своих руках бренд под названием «коммунистическое движение».

То было время нового партийного строительства. И строителям ох как нужны были талантливые ораторы и организаторы (а если еще и идейные, и не за деньги – то вообще отлично). В один из дней, когда Иван Иванович только закончил говорить и спустился с трибуны, к нему подошел человек в кепке, преставился Сергей Сергеичем и пригласил его завтра прийти ровно в девять утра в главный штаб народного сопротивления буржуазной хунте. С целью пройти кастинг. Иван Иванович, не раздумывая, согласился. Быть при штабе всегда было его заветной мечтой, поскольку к тому времени, начитавшись революционной литературы, он хорошо знал, что весь гешефт от любых начинаний всегда достается отцам-командирам, снабженцам и штабным, а все остальные довольствуются возможностью всласть покричать и потопать кирзовыми сапогами.

На следующее утро ровно в полдевятого он уже был в штабе, который располагался в уютном просторном подвале на Красной Пресне. Его порадовало, что все товарищи уже были в сборе, но ему все же пришлось ждать вышеозначенного времени, поскольку партийная дисциплина была жесткой и очень строгой, а время с полдевятого до девяти утра отводилось под хоровое чаепитие товарищей, и они никак не могли им пожертвовать – даже ради Ивана Ивановича.

Маленькое отвлечение: к моменту приглашения Ивана Ивановича в штаб прошло уже довольно много времени с момента подлого циничного побега жены, и ее деньги давно уже кончились. В доме наступила настоящая разруха, обремененная бесконечными навязчивыми долгами, и Иван Иванович был вынужден отдать наследника Андрейку на попечение деду с бабкой. И правильно сделал, а то неизвестно, что произошло бы с мальчиком. И вследствие переезда Андрейки на квартиру к бабушке и дедушке, в скором времени он уже почти окончательно забыл, как выглядит его мама, предававшаяся нескончаемым плотским утехам на шелковых перинах с жирным коммерсантом, и папа, который увлеченно и с огоньком делал партийную карьеру.

Андрейка рос очень подвижным и любознательным ребенком. Он рано начал говорить и проявлял видимый интерес к толстым без картинок и тоненьким (зато с картинками) книжкам. Обычно он брал их вверх ногами или задом наперед и увлечено перелистывал, пытаясь прояснить для себя аспекты творчества Блока, Окуджавы и Теодора Драйзера. У родителей Ивана Ивановича – Ивана Афанасьевича Капитонова и Марии Харитоновны Капитоновой (в девичестве Забористой) – была огромная даже по меркам самого читающего на тот момент народа библиотека, и они целиком и полностью поддерживали увлечение внука.

Однако кроме книг в доме почти ничего не было. Андрейкины дедушка и бабушка еле сводили концы с концами на свои скудные пенсии, и им приходилось постоянно искать подработку. Мария Харитоновна давала уроки французского языка отпрыскам богатых бизнесменов и вороватых чиновников – к тому времени новые богатеи и чиновничья каста, разжиревшая на распродаже бывшего народного имущества по бросовым ценам, уже вошли в силу и пытались выставить своих чад в качестве наследников вновь образованной российской элиты, а чадам требовался французский.

Ну, а Иван Афанасьевич просто бомбил на своем «Жигуленке», подвозя людей по утрам до метро или по ночам из клубов домой. Как-то раз ему предложили работу курьером при одной коммерческой конторе, и он, подумав совсем немного, согласился. Однако долго там не удержался – от постоянного напряжения прихватило сердце, и он уволился, и, чуть-чуть подлечившись, вновь принялся заниматься частным извозом.