Наконец, Филипп из Бруа, каноник Бедфордский, был обвинен в убийстве рыцаря. Его судили в присутствии епископа Линкольнского, где Филипп доказал свою невиновность, торжественно поклявшись, что не совершал этого преступления. Такой метод доказательств использовали церковные суды. Светские суды, чтобы решить, виновен или невиновен подсудимый, применяли испытание поединком, водой или огнем. Предполагалось, что в ходе этого испытания в дело вмешивается сам Господь. Церковь использовала более мягкий способ доказательства. Подсудимый давал торжественную клятву, что он не совершал преступления, и его заявление подтверждали двенадцать или более «помощников», которые приносили точно такую же клятву. Это вполне удовлетворяло церковный суд, ибо дело теперь переходило в руки Бога, который, как считалось, накажет клятвопреступника гораздо строже, чем любой человеческий суд.

Филипп и его «помощники» принесли клятву перед судом, и епископ отпустил его на свободу. Тогда родственники убитого рыцаря подали жалобу королевским юстициариям. Филипп отказался признать суд правомочным решать его дело и обругал последними словами Симона Фиц Петера, одного из юстициариев. Симон пожаловался королю, но Бекет снова потребовал передать дело в церковный суд. Он подверг Филиппа своему суду и признал его виновным не в убийстве, а в оскорблении королевского юстициария.

Понимая, что король следит за этим делом, Томас приговорил Филиппа к лишению прихода и ссылке сроком на один год. Это был необычно суровый приговор для церковного суда, но Генрих все равно остался недоволен. Более того, он рассвирепел, узнав о том, что преступника приговорили к ссылке, ибо Томас, по его словам, присвоил себе власть над королевскими подданными и посягнул на прерогативы короля.

Сразу же после Михайлова дня король приказал епископам явиться на совет в Вестминстер. Когда они собрались, Генрих II заговорил о жадности, лживости и прожорливости, в которых народ обвинял многих архидьяконов и сельских деканов. Потом он рассказал о том, какой скандальный характер приняло дело о служителях церкви, которые нарушали закон. За девять лет его царствования, заявил он, клирики совершили более сотни убийств, а изнасилований, грабежей и вымогательств – и вовсе без числа. И эти преступники, не подлежавшие гражданскому суду, остались практически безнаказанными.

Вильям Ньюбургский, сам клирик, но тем не менее оставшийся беспристрастным наблюдателем, отмечает:

«Епископы были больше озабочены сохранением свобод и чести священнослужителей, чем исправлением их нравов, полагая, что окажут услугу Богу и Церкви, если защитят от публичного наказания преступников, чьи пороки они, из-за их сана, отказывались или не желали обуздывать своим осуждением».

Впрочем, Герберт Бошам, самый преданный сторонник Томаса, пишет, что действия короля были продиктованы желанием установить мир и порядок в своем королевстве[101].

Все зло заключается в том, заявил Генрих II, что церковные суды требуют, чтобы всех служителей церкви судили только они, а приговоры этих судов такие мягкие, что никого не наказывают и не удерживают от преступления. Если священник опустился до изнасилования или убийства, то его совсем не пугает лишение сана. Вот если бы он знал, что его приговорят к смерти, как это делают гражданские суды, то он бы еще подумал, совершать преступление или нет.

Король предложил решить эту проблему, вернувшись к обычаям своего деда, как он это назвал, хотя свидетельств того, что Генрих I когда-либо проводил те процедуры, за которые ратовал его внук, у нас нет. Генрих II призвал епископов судить нарушивших закон клириков более сурово и передавать дела этих священнослужителей после того, как их признают виновными и лишат сана церковные суды, в руки гражданских судей для наказания. Кроме того, он потребовал, чтобы церковные суды не присваивали себе королевских прав, вынося приговоры о ссылке, ибо их может выносить только гражданская власть в лице своих судей.