Михаил Павлович очень любил музыку, особенно народную. Попов по этому поводу пишет в своих воспоминаниях: «Раз в неделю собирались у нас балалаечники. Михаил Павлович организовал из своих родных прекрасный оркестр, человек в пятнадцать-двадцать, и относился к этой игре на балалайках более чем серьезно: сам писал ноты, перекладывая для балалаек очень трудные оркестровые вещи, вроде „Шехеразады“ Римского-Корсакова, и требуя от оркестрантов самого внимательного отношения к делу».

К своим детям, особенно к старшему сыну Алексею, Михаил Павлович относился довольно сурово и требовательно. Единственно, кого он выделял среди детей, была маленькая Таня – не по годам умный и развитой ребенок. «Михаил Павлович, внешне суровый ко всем своим детям, с Таней был необыкновенно ласков и подолгу сидел около ее кроватки, когда вечером она ложилась спать. Они разговаривали, тайком шалили, пока Вера Александровна не настаивала, чтобы он ушел из детской».

Михаил Павлович Овчинников скончался в конце 1913 года в возрасте 58 лет от крупозной пневмонии и был похоронен на кладбище Покровского монастыря в Москве. Могила его не сохранилась. Фабрика Овчинниковых перешла в руки его брата – Александра Павловича и просуществовала до 1916 года, когда была закрыта в связи с обстоятельствами первой Мировой войны, а затем и Октябрьской революции.

Мой дед Алексей Михайлович Овчинников родился 16 июня 1888 года, и в описываемое Поповым время ему было около пятнадцати лет. «Он сразу понравился мне, – пишет Попов, – это был плотный мальчик, краснощекий, с круглой, коротко остриженной головой и в курточке с ремнем, – форма, какую носили тогда ученики средних учебных заведений. На румяном лице резко выделялись правильной дугой темно-каштановые брови; лицом он был похож тогда больше на мать, чем на отца».

Алеша учился в Практической академии и мечтал поступить в Императорское высшее техническое училище, для чего в течение нескольких лет занимался с репетитором, в основном математическими науками. Он неплохо рисовал, и его родители хотели, чтобы он учился рисованию на случай, если ему придется принять участие в овчинниковском ювелирном деле. У него был музыкальный слух, и уже в детстве он играл в семейном оркестре балалаечников, который организовал его отец, а позже стал брать уроки игры на виолончели. Став постарше, он самостоятельно выучился игре на двухрядной гармонии и с легкостью подбирал на этом инструменте популярные в то время мелодии русских песен. Но больше всего в жизни его интересовали охота и различные моторы. В юности он обожал многокилометровые прогулки с ружьем по лесу, постоянно возился с охотничьими принадлежностями для снаряжения патронов и часами обсуждал со своим дядей Колей, тоже страстным охотником, достоинства и недостатки различных ружей и охотничьих собак. Эта страсть сохранилась у него и во взрослом возрасте.

Поступив в Императорское техническое училище (в последующем – Московское высшее техническое училище им. Баумана) в 1906 году, Алексей «заболел» автомобилями, которых к тому времени становилось все больше, и они быстро совершенствовались. «Для него автомобиль был живым организмом. Каждая деталь его механизма, непонятная даже культурному человеку нашего времени, не посвященному в тайны механизма, была ему близко знакома, и он знал все причины, от которых мотор может перестать работать»[14]. Конечно, он мечтал о собственном автомобиле, но Михаил Павлович не хотел баловать сына и требовал, чтобы он сам зарабатывал деньги. Постепенно Алексей скопил деньги на мотоцикл. Он часами возился с ним: чистил, изучал, регулировал. Доведя машину до идеального состояния, он продал ее и купил себе новую, более совершенную. Так повторялось несколько раз, и в 1914 году у него была уже прекрасная сильная машина «Индиан» с коляской, в которой он мог возить пассажира. «Ему доставляло большое удовольствие ехать на мотоцикле, работающем четко и без перебоя, куда-нибудь за город, везя с собой в колясочке лицо, приятное ему в этой прогулке»