– Ну ладно, Димуся, кажется, Игорь пришел. И мне надо собираться на прогулку!

– Спасибо, что сказала «Димуся». Я еще тебе… – Окончание фразы Олеся не услышала, так как в трубке что-то щелкнуло и она замолчала.

Пока Олеся натягивала крошечные эластичные шорты ярко-синего цвета и белый полупрозрачный топ, красила губы и ресницы, придавала своей прическе очаровательную взлохмаченность, Никитишна успела накормить великолепным обедом Игоря, устранить последствия маленькой неприятности, приключившейся с Валеркой, то есть вымыть его под краном, собрать сумку с бутылочками, памперсами, влажными салфетками, одеть ребенка, убрать посуду за Игорем, ответить на звонок из детской поликлиники, снести вниз коляску и утрамбовать ее в багажник Олесиного джипа, потом вынести Валерку и устроить его в корзине на заднем сиденье…

– Олеся, ты не чересчур оголилась? – спросил Игорь, поймав жену на выходе из квартиры и целуя ее в макушку.

– Ой, ты прическу испортишь! А что? Ведь лето!

– Ну, не знаю, не знаю, – консервативно пробурчал Игорь. – Как-то все-таки… Тебе, конечно, здорово, но… Ну ладно. Кстати, телефон-то отключили! В подъезде висит на стене юноша в спецовке и утверждает, что ближайшие два дня телефон работать не будет. А потом нам дадут новый номер. – Игорь попытался еще раз поцеловать жену.

– Что за фокусы? Ой, Игореша, дай мне «сотку», – жалобно попросила Олеся.

– Зачем она тебе?

– Ну дай пофорсить! Ну пожалуйста! Представь, я еду на джипе и говорю по сотовому! Здорово!

– Еще чего не хватало! У тебя сзади ребенок, а ты собралась трепаться по телефону! Чтобы смотрела только на дорогу и никуда больше, поняла!

– Поняла-поняла, – торопливо кивнула Олеся. – Не буду. Но все равно дай. Пожалуйста! Представь, мне три часа коляску возить. А так я кому-нибудь позвоню. Вообще, мог бы давно мне подарить сотовый.

– Ладно, подарю, – махнул рукой Игорь. – На. – Он достал из кармана свой телефон и отдал жене. – Веревки из меня вьешь.

– Спасибо, мой зайченыш!

Олеся схватила «сотку», чмокнула недовольного мужа в подбородок (выше не достала) и побежала вниз по лестнице.

Вчера Таня Птичкина проводила в командировку мужа Алешу, он отправился с фурами, нагруженными резиной, в Белоруссию, и теперь, как минимум, на пару недель Татьяна была обеспечена поводом для волнений, ночных страхов, переживаний за любимого. Особенно ее беспокоил пистолет, который пригрелся под мышкой у Алексея. Таня все время думала, что случится, если мужу придется им воспользоваться. Даже если и для защиты – кто будет разбираться? Он кого-нибудь убьет, его посадят лет на восемь. Или на пятнадцать? Жуть.

Все утро Таня играла на пианино «Ноктюрн» Глинки. Тональность фа минор очень соответствовала грустному настроению. Потом она закончила реферат по творчеству Леонкавалло, потом помыла плиту и кафель на кухне, потом съела два яблока и в конце концов поняла: отпуск в летнем городе – это что-то невыносимое. Надо уезжать на море. В Турцию или Италию. К теплому белому песку. К пальмам и кипарисам. К манго и авокадо. К пляжному волейболу.

Но при ее крошечной зарплате лучше забыть о существовании моря. Лучше вообще забыть о жизни. Да. Но ведь есть совсем неплохое шлимовское водохранилище! Таня нырнула в шкаф и через полчаса углубленного поиска изъяла из кучи барахла красный купальник, примерила его и очень себе понравилась. Потом она вспомнила, что в городском парке ее ждет встреча с Олесей, и барометр ее настроения из положения «облачность» плавно перекочевал к отметке «ясно, солнечно».

Олеся уже была на боевом посту. Валерка сладко дрых в коляске.