– Да-а-а! С тебя Илью Муромца писать надо, – сказал Лев.

– Да писали уже, когда в армии служил, – буркнул тот. – От подначек и насмешек потом не отбрехаться было.

– Не надо было таким богатырем вырастать! Ладно! Давай к делу! Илья, мне бы надо с твоими детьми поговорить, – сказал Лев.

– Нет, полковник. Ты уехал и приехал, а нам здесь жить, – веско сказал Батюшкин. – Я не очень-то понял, что Женька хотел сказать – уж очень путано объяснял, но я своей семье не враг.

– Ничего! Вот он сейчас выйдет и нам все объяснит. Назаров! Я полковник полиции Гуров. Выходите! Обещаю, что вас никто не тронет! – крикнул, подойдя к двери, Лев.

– Не выйду! Откуда я знаю, кто вы! – донеслось оттуда.

– Участковый! Иди сюда! – позвал Гуров. – Вот мое удостоверение, читай вслух!

Участковый громко прочел, а потом обрадованно заявил:

– Евгений Викторович! Это действительно полковник полиции из Москвы! Выходите! Уже можно!

– Нет! – упорствовал тот. – Он этого бешеного не знает! Илюшка меня точно убьет!

– Ну, не хочет, как хочет! Значит, Илья, ты о безопасности своей семьи беспокоишься? Так я тебе ее обеспечу! – подумав, сказал Гуров и спросил у охранника: – Ты по рации с Кольцовым связаться сможешь?

– Запросто! Только работает ли? – с сомнением посмотрев на нее, сказал мужчина.

– Илья! Ты рацию не трогал? – строгим тоном, каким родители разговаривают с нашалившими детьми, спросил Лев.

– Не знаю, – смущенно буркнул тот. – Может, и задел ненароком.

Охранник проверил рацию и, выяснив, что она исправна, заколдовал над ней, в результате чего Гуров смог связаться с Кольцовым, причем по громкой связи.

– Матвей! Это Гуров! Скажи, ты очень расстроишься, если я посажу Назарова? Он такой сволочью оказался! – спросил Лев.

– Вообще-то он нормально работает, но если для дела надо, сажай! – без малейших колебаний ответил Кольцов. – У него зам есть, пусть пока дела принимает, а там видно будет!

«Господи! Какое счастье, когда люди тебе просто верят и не задают массу ненужных вопросов, заставляя обосновывать каждый твой шаг и придираясь к каждому слову», – подумал Гуров,

Тут же раздался грохот – кто-то расшвыривал наваленную в смежной комнате баррикаду, потом, матерясь во весь голос, начал дергать заклинившую дверь, в чем и преуспел, и в результате в кабинет ввалился растерзанный и красный как рак Назаров. Причем не молча ввалился, а с истошным воплем:

– Матвей Семенович! Я ни в чем не виноват! Поклеп! Наговор! Я вам столько лет верой-правдой, как преданный пес, служил! За что?

– Знаешь, Женька! Гурову я верю как-то больше, чем тебе! – раздался голос Кольцова. – Сумеешь оправдаться – хорошо, не сумеешь – сядешь!

– Не сумеет, – подлил масла в огонь Гуров.

– А пока быстренько дела передавай и не вздумай Гурову перечить – в бараний рог скручу! – продолжил Матвей. – Иваныч! Ты его в Новоленск привезешь?

– Обязательно! И даже в наручниках, чтобы не шалил! – ответил Гуров.

– Тогда до встречи, – сказал Кольцов и отключился.

– Участковый! У тебя наручники имеются? – спросил Лев.

– Имеются, – растерянно ответил тот, уже совсем ничего не понимая.

– Вот и накинь браслетики на бывшего начальника прииска, а потом его зама позови, пусть делом занимается, – велел ему Гуров. – А я пока с детьми Ильи побеседую. Ты ведь теперь разрешишь мне с ними поговорить?

– Хороший ты человек, полковник, только в жизни ни хрена не разбираешься, – грустно усмехнулся тот. – Этого ты увезешь, а вся его семейка останется!

– Понял, переиграем ситуацию. – Гуров действительно понял, что семья Батюшкиных живет в этом поселке, как в аду, и сказал охраннику: – Свяжись-ка ты по рации с приемной губернатора.