Похоже, его эта ситуация веселит.

— Ой, ковер, — первое, что Истинная сказала за час молчания. Она быстро разулась и, отодвинув обувь в сторону, прошла дальше, а Ярослав разя улыбкой, которая начала изрядно подбешивать, ставит ее сумку на пол.

— Ты должен кое-что сделать, — говорю шёпотом, приблизившись к лицу брата. — Узнай, где она провела ночь.

— Какая разница, если она с тобой, цела и невредима.

— Узнай, — шиплю сквозь зубы. — На ней присутствует запах мужчины.

— Она была в толпе журналистов.

— Это какой-то один запах. Ее кожа пахнет тем, с кем она провела ночь. Я хочу знать с кем.

— Считаешь, у нее не может быть личной жизни?

— Теперь нет. Вся ее личная жизнь – это я. Не хватало новых новостей о том, что Истинная изменяет своему Альфе. Кто бы он ни был, он больше не должен видеться с Еленой. Если он неглупый, то он и на милю к ней не подойдет.

— А если глупый, предлагаешь мне его убить?

— Припугнуть. Убить всегда успеешь. Иди.

— Ты уверен, что вас стоит оставлять наедине?

— Хочешь предложить помощь и подержать свечку?

— Ты лекарство принимаешь? Твои глаза желтеют.

— Не волнуйся. Сейчас приму.

— При мне.

Я достаю маленькую банку из кармана, в которой хранятся мои персональные таблетки. Перед лицом брата открываю крышку, но нас отвлекает грохот, доносящийся из зала и крик Елены.

— Оно как-то само!

— Как-то само, — повторил Яр и прыснул со смеху. — Будет весело тебе. Я-то думал, ты спрятал китайские вазы.

— Я тоже так думал. Судя по звукам, прятать уже нечего.

Демонстративно высыпаю из банки три таблетки на ладонь и отправляю в рот. Проглатываю не разжёвывая. Чувствую горечь. Первая мысль, налить в стакан виски. Это я и сделаю, как только свалит Ярослав.

Благодаря этому лекарству, некоторые животные инстинкты притупляются. Поначалу я пил только одну на стадии испытания, и все шло без побочек, но, когда время приблизило совершеннолетие Истинной, я решил подстраховаться, даже находясь за тысячи километров от нее. Зов Истинной силен и никто не может устоять перед ним, где бы он ни был. К счастью, лекарство помогало мне справляться с различными эмоциями. Мне иногда даже казалось, что это чертово плацебо, что у меня нет никакого зова. И я помышлял даже бросить их пить, но Влад заверил меня, что делать этого не стоит, если я не готов понести ответственность за дальнейшее. А я был не готов. Я тянул время насколько это возможно. И, не приехав я обратно в Москву, не пренебреги я однажды всего лишь одним приемом таблеток, возможно, я бы не помчался к Елене домой с дорогим подарком.
Теперь она рядом, неготовая ни к чему из того, что я могу ей предложить.

Значит, я утраиваю дозу.

— Позвони, если что, — в голосе Яра звучит опасение, но он покидает квартиру, а я закрываю за ним дверь.

Прохожу в зал. Чувствую несвойственное мне волнение. Ведь теперь мне никто не может помешать сделать то, что я должен сделать.

Это же так просто и естественно, поставить метку и сделать своей ту, кто предназначена мне Луной.

Это бы решило все мои внутренние проблемы разом, но тогда все эти четыре года, которые я был вдали от нее, потеряют смысл. Я должен напоминать самому себе, ради чего все это было.

***

Застаю Елену в зале, рассматривающую картины. Она проводит языком по подушечке пальца, тянется к полотну и трет его, но оборачивается, когда слышит мой смех.

— Они написаны маслом. Так просто не оттереть.

— Мне показалось, здесь грязь. В вашей квартире плохо убираются.

— Художник так изобразил, – я приглядываюсь. Черт знает, что это. — Собаку.

— Чудны твои дела, Господи. Бедная собака.

— Нравится живопись?