Широко распространена ошибка считать запойного человека алкашом. У алкашей вся жизнь – запой, поэтому запоями они страдать физически не могут. Голова у них по утрам не болит, похмельный синдром не мучает, стакан портвейна, как кружка парного молока, обеспечивает гладкость жизни до самого вечера. Жизненные проблемы настоящего алкаша уже в прошлом: как у матерого уркагана, у него нет семьи, «закон не позволяет». Кошмары алкаша быстротечны и поверхностны, организм со временем привязывается к своему хозяину и перестает ему мстить. Жизнь коротка, но беспечна, как у элоев.

А для настоящих людей запой – совсем другое. Мы (настоящие люди) – герои! Постоянно болеем, но боремся, побеждаем себя еженедельно, или даже ежедневно, за цвет жизни платим страшную цену, но нам так лучше, так интереснее. Нас мучают кошмары, мы смеемся в их волосатые хари; раскалывается голова – мы только хмурим бровь сурово. Мы едем на работу мертвые, но пашем и воскрешаемся вновь, чтобы умереть.

Мы – осирисы водки, иисусы портвейна. Мы злы, как морлоки, но яростно куем свое нелегкое счастье в подземельях запоев и не приемлем судьбы иной.

Такая жизненная модель просуществовала довольно долго, но обанкротилась компания, в которой Петя работал лет пятнадцать. К несчастью, он оказался одним из крайних, подписавших «неправильный» договор.

Тогда он понял: хоть радости служба не доставляла, зато приносила покой. «Дай счастья мне, а значит, дай покоя». На него навалился небывалый стресс, с паническими атаками, тахикардией, бессонницей. Стало уже не так скучно, но очень, очень плохо. Алкогольный героизм вырождался во что-то совсем иное, похожее на мармеладовскую одиссею, и напрочь пропал аппетит. Он знал за собой такую особенность: страх совершенно убивал тягу к еде, впрочем, как и все тяги на свете.

Уже несколько дней Петр не мог проглотить ни кусочка. Жена очень старалась приготовить повкуснее, но все ее успехи уходили в ведро. Наконец она не выдержала и закричала:

– Нет! Ты будешь есть! Неделю без еды!.. Я вызываю «скорую». Хоть гастроэнтерологов, хоть кого!

– Катись ты! – слабо прошептал Петя, тяжело повернулся к стенке и подумал: с чего это гастроэнтерологи кинутся его кормить. Вот что-нибудь куда-нибудь засунуть – это да, они первые…

– Ты будешь есть, чего бы мне это ни стоило!

Сзади хлопнула дверь. В окно ударил ливень. Он вяло показал вслед жене палец и забылся неспокойной дремой.

Видимо, спал он достаточно долго. Гроза успела пройти, в окне блистал отороченный пылью золотой луч, а больше ничего и не изменилось, кроме появления двух людей в зеленом перед кроватью. Это было так удивительно, что Петр спросонья потряс головой и по-идиотски спросил:

– Гастроэнтерологи?

Один из них был невысокий, но крепкий, амбального типа; второй, постарше, удивительно походил на Буркова в «Иронии судьбы».

– Когда надо, и гастроэнтерологи, – сообщил он в уверенном бурковском стиле, будто ждал именно такого вопроса.

Парни ничего не предпринимали, но выглядели очень уверенно. В двух огромных баулах угадывалось много медицинского оборудования.

– Вызов поступил от Кати Т. Вы – супруга?

– От нее, – захрустел бумажкой амбал. – Мы вас слушаем, Катя. Расскажите подробнее, что произошло, ничего не упускайте, ничего не скрывайте. Это важно для него и для вас!

– Что было… Да чтоб работа его провалилась куда поглубже!

Со свойственным ей темпераментом Катя, размахивая руками, зачастила и про еду, и про апатию, и про то, что целыми днями Петр лежит и смотрит в потолок, сам на себя не похож. В заключение попросила что-нибудь вколоть или дать таблетку.