Но по крайней мере заводит разговор, а не продолжает испепелять, съедать, пожирать  взглядом:

- Я изучаю ваши отношения между мужчиной и женщиной. И теоретически понял, как у вас происходит зачатие…

- Тебе похлопать, что ты теперь знаешь? - хладнокровно, при помощи издевки пытаюсь остудить огнеопасный разговор. Но для Мэкдока это исследование похоже важнее всего. Поэтому любые слова бессмысленны, а холодное безразличие против него не работает. В данную секунду для него нет ничего важнее идеи. Он ее безумно одержим. Горит ею! Возбужден!

 Признаю, врачи и ученые - самые ненормальные ребята, которых видела в жизни.

Несмотря на издевку, он настойчиво продолжает одной рукой держать меня под лопатками, а другой нежно на пояснице, пальцами слегка задевая ягодицы. Чувствуется, что пальцы подрагивают и намерены  спуститься еще ниже. 

Старик вновь молчит и только смотрит. Я медленно осознаю всю серьезность его слов и не могу по-иному реагировать, только так: унизительно для мужчины надсадно засмеяться над великодушным предложением:

- Неужели ты желаешь меня оплодотворить? Меня!!!!? - вся эта ситуация, мягко говоря, попахивает бредом. - Дружочек, сначала разберись с тем, что у тебя ниже пояса? - выразительно указываю пальцем вниз на соединенные участки наших  тел. От мужчины физически чувствуется очень сильный жар желания, но член, упирающийся мне в пах говорит о том, что у него не стоит на меня, либо слишком маленький. Одно из двух вариантов и оба унизительны. Поэтому без зазрения совести снова остужаю его пыл этим маленьким унижением:

- У тебя не стоит на меня, а для этого процесса сначала надо, чтобы поднялся!

Насмешливо поднимаю руку и сгибаю ее в локте, демонстрируя, какой бы мужской размер меня устроил (могучий: примерно от сжатого кулака и до сгиба локтя).

В знак утешения хлопаю мужчину по плечу, имея в виду, чтобы не расстраивался и не обращал на меня внимания. На мне мир не заканчивается. Напоминанием о мужских способностях ввожу Мэкдока в некий транс, благодаря чему с легкостью отталкиваю его ладонями в грудь и освобождаюсь.

Наглый старик не спешит уходить. Приходится одеваться при нем, но это лучше чем оставаться обнаженной. Во время того, как одеваюсь, между делом интересуюсь:

- Ты общался с Хельдой, как я советовала?

Мой вопрос его лишь сильнее злит, аж до красных багровых пятен на лице, которые мельком вижу, повернувшись к нему.

- Общался и голой видел. Эта чушь не помогает! - раздраженно поясняет. Я же равнодушно пожимаю плечами и продолжаю одеваться. Но за спиной чувствую близкое присутствие мужчины и  слышу ненужные признания...

- В тебе нет страха, нет оков. Свободная, легкая, не обремененная мишурой общественного мнения. Не лжешь и не увиливаешь. Наглядно показываешь, как  относишься к человеку. Согласен, твои подруги прекрасные женские особи, послушные, вежливые, милые и приятные собеседницы, а ты...как вулкан. Грубая, жестокая, больно режешь одними словами. Бьешь меня по самым уязвимым местам и грубо отталкиваешь, когда я хочу прикосну...

- Да. Все говорят, что я немножко сумасшедшая! - перевожу серьезнанные признания к очередной насмешке. Не люблю. Не люблю, когда все становится серьезным. Не люблю похвалу, лживую симпатию. Больше люблю ненависть, исходящую от людей. Так проще ждать предательств. - А по-твоему два чудовища из древнегреческой мифологии, в честь которых я названа, были милыми и ласковыми? 

Мне совсем не хочется слушать,  как третью ночь подряд Мэкдок страдает от эротических фантазий с обнаженной мной, поэтому, закончив одеваться, прерываю его признания и иду к двери.