– Это на кого?

– На щенка, который летал на реактивном самолете – еще до того, как они появились у немцев.

– По правде говоря, босс, я не особенно внимательно следил за военными действиями. Я стараюсь не совать нос в территориальные конфликты.

– Знал бы я, чем все закончится, тоже не совал бы, – сказал доктор Тод. – Мы летели из Туниса. С нами тогда было несколько важных шишек. Пилот вдруг закричал. Грохнул взрыв. Когда я пришел в себя, было уже следующее утро, а я с еще одним человеком болтался на спасательном плоту посреди Средиземного моря. Все лицо у меня болело. А когда я наконец-то сел, что-то упало передо мной на плот. Это оказался мой левый глаз. Он лежал и смотрел прямо на меня. И тогда я понял, что у меня неприятности.

– Вы сказали, это был парень на реактивном самолете? – переспросил Эд.

– Да. Потом мы узнали, что он пролетел шестьсот миль, чтобы перехватить нас.

– Хотите поквитаться? – спросил Филмор.

– Нет. Это было так давно, что я почти не помню, как выглядела левая половина моего лица. Просто этот случай научил меня быть осторожнее. Будем считать, что это закалило мой характер.

– Значит, никаких планов, так?

– Ни единого, – покачал головой доктор Тод.

– Что ж, для разнообразия неплохо, – заметил Филмор.

Они смотрели на проносящиеся мимо городские огни.

Он постучал в дверь, чувствуя себя неуютно в новом коричневом костюме-тройке.

– Входи, открыто, – послышался женский голос. Что-то зашуршало; голос зазвучал приглушенно. – Я сейчас.

Джетбой потянул на себя тяжелую дубовую дверь и, минуя перегородку из стеклоблоков, вошел в комнату.

Полуодетая девушка – на ней была сорочка, пояс с подвязками и шелковые чулки – натягивала на себя платье.

Молодой человек опешил и отвернулся, залившись краской.

– Ой! – пискнула девушка (оказавшаяся очень хорошенькой), быстро справившись с платьем. – Ой. Я… кто это?

– Это я, Белинда. Роберт.

– Роберт?

– Бобби, Бобби Томлин.

Какое-то время она смотрела на него, прикрыв грудь руками, хотя уже была полностью одета.

– Ох, Бобби!

Белинда бросилась к нему, обняла и крепко поцеловала прямо в губы. Он мечтал об этом шесть лет.

– Бобби! До чего же я рада тебя видеть! Я… я ждала одного… одну подругу. Как ты меня отыскал?

– С трудом.

Она отступила от него на шаг.

– Дай-ка на тебя взглянуть.

В последний раз они виделись еще в приюте – тогда у четырнадцатилетней Белинды была репутация настоящей оторвы. Худая, как щепка, с волосами мышиного цвета, она с одиннадцати лет то и дело задавала ему изрядную трепку.

Потом Томлин сбежал – работал на аэродроме, вместе с британцами воевал против гитлеровцев. Всю войну – после того как Америка вступила в нее – он писал Белинде при каждой возможности. Из приюта ее поместили в приемную семью. В сорок четвертом одно из его писем вернулось с пометкой: «Адресат выехал в неизвестном направлении». А весь последний год он был оторван от мира.

– А ты изменилась, – сказал он.

– И ты тоже.

– Угу.

– Я всю войну следила за тобой по газетам. Даже писала тебе, но, думаю, мои письма никогда за тобой не поспевали. Потом говорили, что ты пропал без вести над океаном…

– Да, я был на необитаемом острове, но потом меня нашли. И вот я здесь. Как ты жила все эти годы?

– Отлично – как только сбежала от приемных родителей. – Лицо девушки на миг исказило выражение боли. – Не представляешь, какое это было счастье – вырваться оттуда. Ох, Бобби! – вздохнула она. – Как бы мне хотелось, чтобы все вышло по-другому. – Она всхлипнула.

– Эй. – Молодой человек обнял ее за плечи. – Сядь-ка. У меня тут кое-что для тебя есть.

– Подарок?

– Точно. – Он протянул ей замусоленный, в жирных пятнах пакет. – Все два последних военных года я таскал его с собой. Он и на острове со мной побывал. Прости, что не успел обернуть его во что-нибудь поприличнее.