Посвящается памяти моего деда Сальцина Д.В.

Слобода черёмуховая, слобода…
Мысли кружатся, что вода.
Вдруг забвения река ожила:
Здесь сто лет назад я жила.
Много лет прошло, вновь река шумит.
«Корни там мои!» – память говорит.
Куст черёмухи – век в моих глазах,
Вкус черёмухи – вечно на устах.
Спросишь ты, земляк, сколько же мне лет?
Очень прост на то будет мой ответ.
Корни там мои, где родился дед.
Глубоки они – здесь жил мой прадед.
Коли корни есть – значит, я жила,
Река Лéта в сердце ожила.
Бог послал гонца через сотню лет —
Где исток реки, дал гонец ответ.
Я в Черёмуховой не бывала,
О тебе, слобода, я не вéдала.
У забвения реки круты берега,
У забвения реки вода глубока.
Речка-реченька, шуми сотни лет,
У забвения реки есть всегда ответ.
В сердце боль вошла, словно острый гвоздь.
Горечь на губах – не дозрела гроздь
Слобода черёмуховая, слобода…
Мысли кружатся, что вода.
Вдруг забвения река ожила:
Здесь сто лет назад я жила.

Семья моего деда Сальцина Дмитрия Владимировича (на фото ему 6 лет), г. Чистополь


Мы с Леной ехали в Алтайский край к сестре нашей бабушки Марии Ищенко в деревню Боровушка. Проехали много сёл и деревень, а когда подъезжали к селу Кружало, началась сильная гроза и такой ливень, что пришлось остановить машину.

Но я зря время не теряла, положила альбом на колени и написала стих.

Колесом дорога!

«Колесом дорога!» – кричат журавлям, чтобы они возвращались поскорее назад.

Словарь В. Даля
«Колесом дорога! – крикну. – Журавли-и-и-и!
Возвращайтесь поскорей из чужой дали».
Всё отдам, чтобы услышать в небе их курлык —
С детства тот тревожный крик в сердце мне проник.
Снова осень позвала перелётных в даль,
Мне в надрывном крике птиц слышится печаль.
В этой песне поднебесной серых журавлей
Слышу горечь расставанья с Родиной моей.
Так бывает трудно нам покидать края,
Где родился, рос и жил, где твои друзья.
Пусть же мудрый тот завет: «Колесом дорога!»
Нас напутствует вдали сразу от порога.
Где, прощаясь, расстаёмся с домом отчим,
Где нас ждут, как журавлей… Очень! Очень!
Алтай

Вскоре мы добрались до деревни Боровушка. Я долго не могла понять, всё думала: как за один день бабушка Мария смогла так приземлить меня, дать сполна почувствовать, что здесь самое лучшее место на земле? Ведь ничего особенного не случилось, а сердце наполнилось покоем, домашним теплом и той уверенностью, когда душой понимаешь, что есть в огромном мире тот уголок, тот кусочек, где тебя любят и ждут. Всё это называется моя Родина. Спасибо тебе, Мария. Нам не хотелось уезжать от неё, сердце как-то ныло.

Бабушка Мария суетилась, собирала гостинцы, давала наказы:

– Вы шибко не ехайте быстро, сообщите, как будете дома, как добрались. Приезжайте почаще да привозите Аки-мушку. Уже, поди, большой вырос, сколько ему щас лет?

– Обязательно приедем все вместе. Мы тебе, баба Маня, позвоним!

– А куды вы позвоните? У меня же телефону нету.

– Вот это тебе, – я протянула ей трубку.

Мария замахала руками:

– Да ты что, милая! Я же не умею, да как же?

– Ничего сложного, вот наши номера, нажмёшь здесь и здесь. А если что, то сосед поможет.

– Ой, царица моя небесная… – причитала она. – А меня не аштрахуют?

– Нет, не аштрахуют, – передразнивала я её.

Мария обняла нас, и мы поехали.

– Алло, Мария! С Новым годом, милая, родная.

– Да, да, – сказала она нам. – С Новым годом! Всем здоровья, счастья, будьте радёшеньки.

– Будем, будем радёшеньки! Мы скоро все едем к тебе. Жди нас!

– Вот и слава богу! Жду, жду вас всех.

Дичка

Виктор Савинков
Татьяне Мишиной на её повесть «Дикая яблоня»
Милая, знаешь, средь тысячи яблонь я
Сердцем тебя не увидел милей,
Ты моя самая сладкая яблоня,