Что такое краткий миг одиночества? Для такого человека, как я, всегда найдется новая любовь. Я могу позволить себе немного лихости, не так ли?

Вскоре все расселись и слушают его; слепящее сверкание вспышек прекратилось, и он рассказывает им то, что знает, – про бомбу, что имена погибших не разглашаются, пока не будут оповещены родственники. Но ничего более. Ни слова о версиях, о подозреваемых, и когда он заканчивает, вопросы сыплются снова.

– Вы подозреваете теракт?

– СЭПО подключена к делу?

– Было ли это покушением на банк?

– Есть ли риск новых покушений?

– Кто-нибудь взял на себя ответственность?

Карим уклончиво отвечает на все вопросы, что в настоящий момент они допускают разные версии, что ответственность за случившееся на себя пока никто не взял.

– Погибшие – кто они?

– Женщина выживет?

– Учитывая интересы родственников…

Еще десять-двадцать вопросов, прежде чем он поднимется, скажет: «В нынешней ситуации это все, что я могу вам сообщить!» – и выйдет из зала, словно триумфатор.

Даниэль Хёгфельдт выключает магнитофон, смотрит на белую дверь, за которой скрылся Карим Акбар. Коллеги вокруг него кажутся растерянными – похоже, задаются вопросом, как сделать из всего этого хоть какой-то материал. Он видит сомнение в их глазах. Неужели все это действительно случилось? Мощная бомба взорвалась в маленьком провинциальном шведском городке?! И за этим стоит тревога: если может случиться такое, то может случиться все что угодно. Никто и никогда не может чувствовать себя в безопасности.

Полиция скрытничает. Они всегда так делают, когда сами топчутся на месте.

«Карим Акбар ведет себя надменно, как высокопоставленный чиновник, – думает Даниэль. – И какая уверенность в себе – словно он открыл в себе новую жилу и теперь готов к большим свершениям…»

Малин Форс. Наверняка в самой гуще расследования. Неформальный лидер.

Давненько же они не виделись… Он встречался с ней только один раз после того, как она вернулась с реабилитации – и тогда была рассеянна, словно душа ее парила в других мирах, когда они занимались сексом в его квартире.

Похоже, он ее когда-то любил.

Это было до того, как Даниэль повстречал ту женщину, с которой он теперь. Малин пришла бы в ярость, если б узнала об этом.

«Хотя плевать мне на твое мнение, Малин Форс. У тебя был шанс».

Однако его волнует, как она себя чувствует. Произошло ли нечто новое в ее жизни? Он ничего не знает, ничего о ней в последнее время не слышал. Но ведь так обычно и бывает с любимыми, с которыми ничего не получилось?

И еще этот Карим Акбар… Какая шишка на ровном месте, черт подери! Какое-то время казалось, что он изменится. Но, похоже, никто не меняется.

– А женщинам вообще разрешается сюда входить?

Малин и Зак стоят в гаснущем вечернем свете перед заводским корпусом в Экхольмене, где располагается мечеть мусульманского прихода Линчёпинга. Здание расположено у подножия поросшего лесом холма, оно словно вдавлено в тишину и бессмысленную темноту. Краска на кирпичных стенах, когда-то выкрашенных в белый цвет, местами облупилась, ряды маленьких окошек под самой крышей, крытой ржавыми железными листами, и ворота из еще более ржавого железа.

«Здание, наводящее тоску», – думает Малин и смотрит на холм, весь покрытый подснежниками и первоцветами. Кажется, природа преисполнена похотью. В воздухе разливается сладковатый аромат, похожий на запах двух тел после любовного акта. Слегка пьянящий, словно самое лучшее уже произошло. Вокруг мечети – несколько совершенно неуместных каштанов; их остроконечные цветки кажутся Малин белыми эрегированными членами.