– Ошибаешься. Он вообще не ел овощи. Я не ем только тыкву и свеклу. – После долгой паузы я прибавляю: – А еще капусту и грибы. И я ненавижу клубнику.

– Клубнику? Боже, на что я подписался? – В тоне Джоны звучит дразнящая нотка. – Ладно, Барби, выкладывай остальное. С чем еще предстоят сложности? Подожди, подожди… возьму блокнот. У меня ощущение, что список будет длинным.

Я представляю его растянувшимся на его диване в мешковатых джинсах, с закинутой за голову мускулистой рукой, в простой хлопчатобумажной рубашке, натянутой на широкую грудь, непроизвольно демонстрирующую множество твердых бугров, из которых состоит все его мускулистое тело.

«Сегодня вечером я должна была лежать на этом теле», – с горечью понимаю я.

– Дай подумать… – Я устраиваюсь поудобнее, закидываю ноги в туристических ботинках на стул напротив и ухмыляюсь. – Для начала волосатые несносные мужчины и дешевое пиво.

– Не-е-ет! – Я стону в подушку, когда внизу телевизионного экрана мелькает заголовок новостей, сообщающий о самом сильном снегопаде на юго-западе Аляски за последние почти пятьдесят лет. Это утверждение подкрепляется видео и фотографиями вчерашнего дня: со всех сторон валит снег, дороги занесло метровыми сугробами, под которыми погребены машины.

Хуже того, метеоролог, одетый в красную парку с меховой подкладкой, лицо которого скрыто под капюшоном, обещает, что, начиная с сегодняшнего утра, Анкоридж тоже настигнет непогода. Я проверяю свой рейс и вижу, что вылет уже задержан на час.

Поднявшись с кровати, иду к окну. Мои босые ноги холодит прохладный воздух, и это немного притупляет ноющую головную боль. Вчера вечером, последовав совету Джоны, перенесла вечеринку жалости к себе поближе к бару, чтобы поболтать с Крисом. Он оказался таким же милым, как и говорил Джона, хотя и немного неловким. Крис травил приевшиеся шутки о канадском акценте и нашей конной полиции. Около девяти вечера появилась Андреа. Она была совсем не такой, какой я себе представляла женщину, которая убивает животных и делает из них чучела. Ее лицо, напоминающее личико пикси, обрамляли пепельно-белые волосы, подстриженные бобом, а широкая улыбка излучала лишь теплоту и радушие.

Они напоили меня красным вином – несколько бокалов было за счет заведения – и пару часов развлекали рассказами о ее охотничьих подвигах и сумасшедших постояльцах, пока все мое тело не загудело, а живот не разболелся от смеха. А еще я получила приглашение на рождественский ужин, если вдруг застряну в Анкоридже.

Когда я, пошатываясь, добрела до своей комнаты, уже близилась полночь, однако заставила себя не спать и смотрела фильмы на своем компьютере почти до двух часов ночи в попытке настроить внутренние часы на четырехчасовой сдвиг во времени.

Утром все равно проснулась в шесть.

Отдернула штору и наткнулась на бескрайнюю черноту за окном – солнце еще не успело взойти. Несколько тусклых уличных фонарей, освещающих парковку, мало что сообщили мне о снегопаде. Если над нами и есть тучи, то их не увижу еще несколько часов.

Но, учитывая мою удачу, боюсь, что рождественский ужин я проведу с этими незнакомцами.

Спотыкаясь, возвращаюсь в постель, чтобы проверить, не пришел ли ответ на мое: «Ты уже проснулся? Насколько все плохо?», которое я отправила Джоне, как открыла глаза.

Приходит ответное сообщение: «Выглядит не очень. Еду в “Дикую Аляску”, чтобы помочь разобраться с царящим там хаосом».

Тяжко вздыхаю. Джона отказывается называть бывшую чартерную компанию моего отца как-то иначе, несмотря на то, что на их самолетах и маленьком терминале уже несколько недель красуется новый малиново-синий логотип «Аро». Это единственное заметное изменение на данный момент, сказал мне Джона. Новый владелец пока сосредоточился на том, чтобы разогнать бизнесовую часть. Только летом он планирует обновить офис и зону ожидания аэропорта.