Я подумала, что Смилтэ молодец, потому что увидев здешние нравы, можно было догадываться, как проходит этот пресловутый выбор. Вдруг девушек заставят оголиться на улице и будут…

Я чуть опять не довела себя до истерики, но в обед уже с новыми силами пошла искать себе место, куда можно было бы спрятаться так, чтобы тебя не сразу нашли. Ведь этот пресловутый выбор сифэйнами тирай не может продолжаться долго!

Ближе к вечеру девушки стали немного прихорашиваться, и мне стало понятно, что уже пора. Нужное место было найдено: небольшая каморка в стене под винтовой лестницей, где хранились инструменты, похожие на деревянные лопаты и мётлы для уборки двора.

На улице с каждым днём становилось всё холоднее и холоднее, иногда падал снег, но таял, не успев пролежать и нескольких минут. Этот инструмент был, видимо, для очистки двора от него. Я не представляла себе, как я буду босиком, и полураздетая щеголять по колено в сугробах, но старалась об этом не задумываться. Передо мною стояла более насущная задача: спасение из лап местных мужиков.

На каморке не было замка, и я, когда никого не было во дворике, быстро прошмыгнула в неё, забралась в самый дальний угол, загородив себя инструментом.

На улице сначала было шумно, как обычно, но потом голоса становились всё тише и тише. Затем наступила тишина. Я просидела в каморке очень долго и собиралась остаться в ней до утра, пока не услышала:

– Зажгите факелы! Ищите эту дикарку! Осмотрите все закутки!

Мужские голоса раздались во дворе, я высунула на улицу нос и увидела, что пока во дворике горят только два факела. Только я собралась добраться до своей комнаты, как кто-то крикнул:

– Посмотрите у тирай! Вдруг уснула!

"Вот козёл!"

Вверх мне путь был заказан, и я стала осторожно спускаться вниз. А дворик всё сильнее и сильнее наливался ярким огненным заревом. Скоро уже могли заметить и меня. Несколько мужчин ходили и осматривали хозяйственные постройки. Среди них выделялась высокая фигура Эндора.

Когда свет уже стал близко ко мне, я нырнула под лестницу, куда мы таскали помои с кухни. Канава с грязной водой, берущая начало в одной из стен и стекающая через дыру в другой, была переполнена водой, и я ступила в ледяную воду. Она доходила мне по пояс. Когда шаги и свет приблизились, я нырнула в воду с головой.

Бабушка в юности занималась синхронным плаваньем. Тогда, в семидесятые, это было очень престижно, но из-за травмы позвоночника ей пришлось оставить большой спорт, но задерживать дыхание под водой она меня научила.

– Рита, смотри, это делается так! – и мы очень подолгу тренировались с ней на берегу. Затем применяли навыки и на отдыхе на юге нашей родины, и при купании в речке в деревне, удивляя долгими заныриваниями остальных отдыхающих. До бабушкиного результат – три минуты пятьдесят секунд, я так и не дошла, но полноценных три выжимала.

Сейчас я считала про себя и считала, сдерживая дыхание. Это очень отвлекало. Через три с половиной минуты я вынырнула, надеясь, что мои поиски перешли в другое место. Господь мне помог: во дворике стояла тишина. Я ещё посидела в ледяной воде, и только когда холод уже, казалось, добрался до моих костей, я вылезла из грязной канавы и отправилась к себе.

Мне опять захотелось посетить купальню, но я понимала, что сегодня это невозможно.

Я добрела до своей комнаты и быстро разделась, развесив мокрое платье на единственном предмете мебели в своей комнате – тумбе, и укуталась в одеяло. Меня трясло, зубы стучали друг о дружку, но чувство глубокого морального удовлетворения от того, что я не пошла на потеху этим тварям мужского пола, грело мою душу. Я не знала, успеет ли высохнуть до завтра моё платье, как отреагируют на мою игру в прятки мужчины, и вообще, что принесёт мне следующий день, но в молитвах я просила лишь одного: снова не заболеть. Мне тогда казалось это самым плохим, что может со мною случиться. И я ошибалась.