Даже при скудном свете фонаря я смогла с первого взгляда понять, насколько сильно пострадала внешняя обшивка капсулы, которая запомнилась мне в идеальном состоянии. Номер капсулы – цифры 3180 – сильно потерлись и изрезались глубокими царапинами, в двух местах нижней части, у днища, наблюдались серьёзные вмятины размером с футбольные мячи, с обеих боков капсулы следы чёрного ожога… С моей капсулой происходило что-то неладное, пока я, ничего не подозревая, валялась в ней, как беззащитная мишень для меткого охотника. Копоть и вдавленное железо особенно сильно поражали. Я явно находилась на грани от несвоевременной разгерметизации, свершение которой мой организм попросту не выдержал бы на физическом уровне. Думая об этом, я сосредоточенно водила пальцами по обшивке капсулы, при этом осматривая её внутренности, когда Абракадабра вдруг решила заговорить:

– Мы сильно удивились, когда увидели тебя в этом ящике. Не знали, как это понимать. Эта штука открылась автоматически, как только таймер на стекле закончил обратный отсчёт.

– Хотите сказать, что вы прибыли сюда не в капсулах?

– Вообще-то, ты единственная, кто прибыла в Паддок в замороженном состоянии. Я двенадцатый и могу сказать, что все тридцать семь человек, прибывшие сюда после меня, прилетали на парашютах без всяких капсул, как и я. Дикая утверждает, что сама прибыла сюда без капсулы, и что все, кто прибывал до меня, тоже не имели в своём арсенале таких агрегатов. Да и если бы кто-то кроме тебя прилетел в капсуле, агрегаты остались бы на этом самом поле. Однако ничего подобного здесь, как ты видишь, нет, – при этих словах Яр с иронией обвёл руками ночное поле.

Так вот что имел в виду Дефакто, когда говорил, что здесь всё странное – даже я. Я была странной для них потому, что меня подкинули им в криокапсуле.

– Стоп, – меня осенило. – Я что же, с неба свалилась?

– Не ты одна, – скрестила руки на груди Абракадабра. Они что же, не шутят о парашютах?

– То есть вы не одни из введённых в криосон в Подгорном городе? – моё удивление переросло в настоящее замешательство. – Конан, Кей, Лив, Байярд, Рейнджер, Мускул, Волос, Айзек, Дэвид и Талия, Данте – вы слышали о таких?! Где они?! Что с ними случилось?!

– Это ещё кто такие? – растерянно посмотрела на меня в упор Абракадабра.

Я схватилась за голову:

– В Подгорном городе случился военный переворот! Вы не можете не знать!..

– Да мы вообще мало что знаем. Говорим же: памяти о жизни до Паддока у нас нет.

Продолжая держаться за голову, я смотрела на собеседницу широко распахнутыми глазами. Они не из Подгорного города?! Из одичавших земель?! Не слышали о таком месте?! Не знают о нём?! Или забыли?! Где я?! Кто они?!

Абракадабру, очевидно, смутил мой шок. Пожав плечами и отведя взгляд в сторону, она, с нотками зависти, наверное вызванной наличием у меня памяти, в которой она только что лично убедилась, вдруг предложила:

– Спроси у Тринидад, может она в курсе. Ведь у неё единственной из нас вся память в целости и сохранности.

Отличная идея.

Не возвращая Яру фонарь, я поспешила вернуться к костру.

Подходя к лагерю я слышала лёгкую игру на струнном инструменте и красивый девичий голос – пела точно не Нэцкэ, значит это была Дикая:

Глаза. Смотри мне в глаза.

И песню дикую пой.

Дотрагиваться моей кожи нельзя.

Только взглядом. Только душой.

Взгляд мой. Только мой -

больше ничей.

Пой ему дикую песню – пой.

Я дикой породы зверь.

Я ветер. Я солнце ночи.

Не кричи -

тебя никто не спасёт.

Одно спасение: сама отпущу.

Тот, кто мне дикую песню поёт -

не погибает.

Не молчи.

Отпущу – отпущу…

Может да – может нет.