То же произошло в Дикарях. Весь скот и сельхозинвентарь от трёх раскулаченных хозяйств, а также дворы и конюшни были переданы в пользование колхозов. Одну из конфискованных изб занял ушлый житель из другой деревни, чем заслужил неприязнь и пересуды всей округи.
«Моя бабушка Пелагия Абакумовна Карсакова вспоминала раскулачивание, тогда ее включили в ячейку по проведению этой кампании. В душе она была не согласна с этой политикой, сочувствовала жителям и старалась не замечать при обысках спрятанные одежду и домашний скарб.»
Из воспоминаний Нины Степановны Мальцевой (Карсаковой)
В начале 1931 г., а может быть и раньше, начались аресты крестьян, не желавших вступать в колхозы. Местные крестьяне выражали недовольство политикой продразверстки и местными властями, за что попадали под следствие. Подавляющее большинство этих людей было малообразованным. 90% подследственных не состояли в партиях. В делах 35% репрессированных имелись компрометирующие сведения («кулак», «сектант», «сын попа», «был в оккупации», «активно верующий» и т.п). Людям вменяли в вину хранение оружия, контрреволюционную деятельность, антисоветскую агитацию, вредительство и шпионаж. Посадить могли за политические анекдоты и осуждения политики вождя. Тогда же внедрялась политика «усиления классовой борьбы». На репрессии, как и на раскулачивание, сверху спускалась разверстка, которая исполнялась в обязательном порядке. Не редкими были повторные обвинения и продление срока отбывания наказания. Список репрессированных жителей вы можете найти в приложениях в конце книги.
Волна репрессий 1932 г. обрушилась против церковных служителей. В этом же году были ужесточены меры наказания за прогулы и самовольный уход с работы. Преследовались жители, уклоняющиеся от трудовой повинности, т.е. от работы в леспромхозе, трудармии, на стройках, лесоповалах. Таким образом пополнялась армия даровых работников в ГУЛАГах5.
Репрессии распространялись на председателей колхозов и сельсоветов. Уже в послевоенные годы РК КПСС6 серьезно грозил председателю, тогда еще Дикаринского сельсовета, Павлову Ивану Васильевичу, лишением партийного билета и должности за несвоевременную сдачу хлеба государству. Но колхозники спасли от расправы всеми уважаемого, проверенного в боях и в деле Ивана Васильевича. В ту дождливую промозглую осень всеми силами навалились на уборку, косили в ручную литовками, как деды, жали серпами, клали в клади и потом обмолачивали. Урожай был убран до снега, а значит хлеб сдан вовремя. Председатель был спасен от неминуемой расправы.
Аресты производились в 20-х и последующих годах. А в ноябре 1931 г. в Дикарях вспыхнул бунт – сигнал к восстанию, готовящемуся в повстанческой армии.
Дикаринский бунт
Тревожной и жуткой была осень 1931 г. для жителей Дикаринского и Сергинского сельских советов. Советская власть уже крепко стояла на ногах, но ползли слухи о готовящемся мятеже или восстании. Изъятие хлебных излишек у кулаков и принуждение к вступлению в колхозы вызывало у многих мужиков явное недовольство. Таким положением пользовались вербовщики, затаившие злобу на Советскую власть. Они появлялись то в одной, то в другой деревне. Их агитации поддавались деревенские мужики просто по темноте своей.
Восстание готовилось с размахом. Оно должно было охватить Сергинский и Березовский районы. Местом сходок был определён глухой и сумрачный Черёмуховый лог между Косачами и Колывановым. Главари возлагали надежды не только на местных мужиков. Главной опорой восстания должны были стать четыре тысячи казаков, высланных на север, бывшие махновцы, антоновцы, затаившиеся сторонники Колчака, вернувшиеся из Сибири.