– Все? – Миха обвел рукой городок, который уже тонул в дымах. – Ты убила всех из мести?
– Месть? – старуха покачала головой, и по белой губе её скользнул язык. – Не месть. Все здесь.
Сухой кулак коснулся груди.
– Я лишь выпустила это на свободу. А дальше они сами. Но ты… ты убил проклятого. Однако не избавился от печати. Когда барабаны в голове твоей замолчат, тебе станет плохо. И ты умрешь.
Не было печали.
Почему-то новость не испугала, но слегка огорчила.
– Я помогу. Подойди. Ближе.
Гиганты молча опустили помост, а Миха шагнул меж ними. Да он им до плеча не достанет. Старуха же поднялась. Её ноги, кривоватые, оказались сухими и тонкими.
Тело же покачивалось на них, явно с трудом удерживаясь на весу.
Палец коснулся лба. И от прикосновения этого в голове взревели барабаны. Они оглушили. Ослепили. Они полностью раскололи Миху на осколки, чтобы позволить собраться вновь.
– Теперь хорошо. Будет плохо. Но не умрешь, – старуха убрала руку.
– Уходите, – Миха покачал головой, которая еще болела, но уже вполне терпимо. – Скоро здесь будут другие. Маги. И вы умрете.
– Мы уже мертвы, чужак, – она покачала головой и, сняв с шеи нить, на которой висел осколок бурого камня, протянула. – Возьми.
– Спасибо.
Отказываться Миха не стал. Он вообще чувствовал себя до крайности странно.
– Что взамен?
– Проклятые. Убивай. До кого дотянешься.
Что ж, не сказать, чтобы вовсе невыполнимо или как-то противоречит собственным желаниям Михи. А потому он склонил голову.
– Иди туда, – старуха указала вдоль реки. – Дальше лес. Спеши. Мне нужно играть, пока во мне осталась жизнь. Дети матери Мохо прольют сегодня много крови.
Она вновь уселась на грязные доски и пальцы коснулись барабанов, пробуждая их голоса. И безумие.
Миха отступил.
И еще отступил.
И только оказавшись в тени барака, который уже совсем неплохо горел, Миха позволил себе повернуться к старухе спиной. Впрочем, она о нем, кажется, забыла. Барабаны били.
Но теперь голоса их не вызывали в Михе прежней ярости.
И он, вдохнув дымный воздух, принял разумное решение: убираться и подальше.
Восстание рабов, небывалое по размаху, подавили лишь к закату, и то для того пришлось вывести в поле полдюжины боевых големов высшего уровня защиты. Големов сопровождала полная звезда магов, которые скорее присутствовали, чем принимали участие.
Ульграх тоже наблюдал.
– Что ж, рад обнаружить вас живым и невредимым, – с некоторой насмешкой произнес Магистр Урвар, подавая руку. Ульграх не стал отказываться.
Он выбрался из развалин, отряхнулся.
И огляделся.
– Удручающее зрелище, – заметил он, сдавив голову руками.
Нет, он, конечно, знал, что сакхемские барабанщицы на многое способны, но знать – это одно, а ощутить на собственной шкуре – совсем другое.
Голова раскалывалась.
Во рту поселился странный привкус рвоты. Да и перед глазами все плыло.
– Как вообще это получилось? – задал Ульграх вопрос, который явно мучил не только его.
– Разберемся, – магистр поморщился и взмахом руки выпустил пламя, очищая путь големам. Те двигались неспешно и, послушные слову погонщиков, методично добивали всех, кто мог представлять потенциальную опасность. – На днях прибыл берберийский корабль. Они оставили заявку на организацию аукциона. Были приглашены многие уважаемые люди. У вас кровь из носа идет.
– Ничего, – Ульграх поспешно прижал к носу обрывок тряпки. – Значит, не повезло?
– Скорее уж наоборот, – магистр ступал неспешно, то и дело останавливаясь. Он морщился, явно пытаясь оценить размер нанесенного ущерба. – Аукцион должен был состояться завтра.
Кровь текла сквозь тряпку.
По губам.
И на вкус была соленой.