– Адалрик умер три месяца назад. – сказал Матис.

– Мне это известно. И всё-таки, он был вашим сыном?

– Да.

Ивон кивнула, что-то записывая. Матис, в последнюю очередь хотел, чтобы его расспрашивали о детях. Особенно об Адалрике.

«…Ещё хуже, если фрау Зеттерберг спросит о том, как Адалрик умер.».

– Вы женаты?

Матис тихо выдохнул и ответил:

– Нет и никогда не был.

– Ваши дети приёмные?

– Мои дети были рождены от проституток. – он уставшим взглядом посмотрел в лицо женщины, чеканя каждое слово, – Каждый, мой, сын, родился, от, проститутки, и, каждая, проститутка, родившая, мне, сына, сейчас, мертва.

Матис не заметил ни одного колебания на лице Ивон, несмотря на явную насмешку над просмотром его дела, днями раннее.

Ивон, с озадаченным лицом, слегка прикусила нижнюю губу и опять что-то занесла в свою тетрадь. Матис игнорировал её отыгрыш, зная, что «Адольф» способен почти на что угодно.

– Хооорошо, с вопросами у меня всё. – Ивон закрыла и отодвинула тетрадь в сторону, – Теперь, мне нужно сказать вам несколько важных вещей.

– Насколько важных? – спросил Матис, чувствуя подступающее раздражение и почти полное «исцеление» от пьянства.

– Жизненно важных. – отрезала женщина.

– Ну… – тяжело вздыхая, Матис выдавил любезность, себе на губы, – В таком случае, я слушаю.

Выдержав паузу, Ивон сложила руки на столе и, сцепляя их в замок, начала:

– Мне было известно обо всём, о чём я вас спрашивала. Мне нужно было убедиться, что вы будете честны со мной и далее, и… я довольна вашими ответами.

Она тихо откашлялась, не размыкая губ.

– Что же на счёт информации. Мне известно, что ваш старший сын, Дитфрид, вращается в кругах неонацистских группировок, что последние два года проявляют широкую активность в северо-западной части города. Конкретно, «Девять кругов Кали Юги» что называется «приютили» Дитфрида Дётцера к себе, после испытательной вылазки… – её брови слегка приподнялись. – я вижу, у вас есть вопросы.

Матис сидел белый как мел. Он окончательно протрезвел и проснулся. Ему хотелось перебить Ивон, чтобы переспросить, но во рту наступила смертельная засуха после фразы «…ваш старший сын, Дитфрид, вращается в кругах неонацистских группировок…». Об этом, Матис не мог и размышлять.

– Я вам не верю… – выдавил он из себя.

– Я вас понимаю. – слукавила Ивон, – Я предоставлю вам все доступные данные, если вы попросите…

– Пожалуйста!.. – надрывным тоном произнёс Матис.

– …после того, как я договорю. – (не)закончила Ивон.

Матис закрыл глаза и зашевелил губами. Нетрудно было догадаться, что это было: «Сука, блять, сука».

– Дитфрид в группировке на хорошем счету. Об этом нам известно из инсайдов. Со слов двух членов, Дитфрид выполняет задания лучше всех… с «особым аппетитом».

…Матис начал дрожать и бегать глазами по кабинету. Он сцепил руки на коленях, чтобы не затрястись вместе со стулом…

– Дитфрид подозревается в двадцати трёх убийствах. – продолжала Ивон, – Это всё, что нам известно, пока что.

Она встала и направилась к кулеру.

– И это всё, что я хотела вам сказать. – добавила она, набирая воды в стакан.

Матис глотал слёзы, – безуспешно, – и пытался не раскрошить зубы, сжимая челюсти. То, что сказала ему эта женщина, намертво пригвоздило его к чему-то шероховатому и ледяному.

– …Я вам верю. – выдавил из себя Матис, – У меня всего один вопрос…

Ивон развернулась и отпила из стакана.

– Что могло произойти у ратуши?

Постучав мизинцем по стакану, Ивон вернулась к своему месту.

– За вами следили. – она поставила стакан рядом с тетрадью, а сама опёрлась руками о край стола, – Йохан Абель, который, как и ваш сын состоит в группировке «Девять кругов Кали Юги». Там он называет себя «Уэнделл». К слову, в их компании никто не говорит о себе дальше имени.