Земля плоская, я это знаю точно, во всяком случае, вокруг меня: мой дом простой, состоит из прямых линий и квадратных отношений, иначе бы не устоял и завалился! И ведь всегда, когда я вспахиваю грядку или натягиваю вертикальную нить, я предпочитаю простоту квадрата. В его малоразмерности всё плоско и равномерно. Хотя пропадает очарование спонтанности, всё строго и линейно. Вот так малые величины, простые отношения и короткий, не кроткий взгляд на происходящее меряют всё в простых квадратных измерениях.

Но вот круг и искривлённость, кривизна пространства существует где-то рядом, в неорганизованном творческом начале, там, где никто не заморачивается вымерять отвесом реальность. Знают все: самое короткое между двумя точками – линия. Как её провести в ближайшем рассмотрении, знают строители. А вот посмотришь на небо – и удивишься: бескрайне и неизмеримо. Всё меняется в своём непостоянстве луна-месяц, её метаморфозы волнуют и кажутся непостижимыми. Выйдет, не выйдет, какой бочок представит, распухнет до шара или опять пойдёт узким серпом по небу – загадка, непостоянство, одно слово.

С кривизной и её видами всё ещё сложнее в человеческих отношениях. Все виды человеческих деформаций выделили в отдельную науку и успешно изучают, сомневаются и меняют свои представления на ходу. Ведь субъекту непросто изучать другой субъект, трудно, это не объект, где всё просто и без искривления. Объективность, помноженная на субъективность, – вот оно, задание, ломайте зубы, господа философы! И тут в помощь каждому своя хандра и остеохондроз…

Космос из малых величин внутри нас и непостижимый космос снаружи, и между этим – мы с безотчётным страхом существования.

Годы отлетают, только успевай переворачивать календарь. Грустно бывает иногда, особенно когда подступают всякие юбилеи. Эти «-летия» бывают такими утомительными и неприятными, особенно губительными для женской красоты и её женской самооценки. Вспомнился Пушкин, хоть и был он, когда это написал, совсем молод, горяч не в меру, но пытлив умом и потому так тонко и мастерски разбирался в человеческих страстях. Выродил из себя такое… основное завистливое о сути женской ревности: «Свет мой, зеркальце, скажи! Да всю правду доложи… Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» А зеркальце же только отражает, и ещё «свойство зеркальце имеет, говорить оно умеет», как у нас в народе выражаются, рубить правду-матку! Лучше б уж молчало… А правда… не каждый её вынесет. Томятся о молодости не только женщины, но и мужчины, поют с тоской минорное: «Молодость, ты как времени замок. И захочешь, не взломаешь, чтоб прожить ещё разок!» Вот такие мысли меня одолевают накануне круглой даты, а пока у меня есть фора-передышка, её преддверие, тайцзи называется. Такое редко бывает, один раз. Может ещё разок образоваться в девяносто шесть, но я так далеко не загадываю.

Это я так себе своё шестидесятидевятилетие придумала обозначить. Придумала, и сразу стало спокойней на душе. Красиво же, чем не две рыбки из целого единства? Инь-ян, хорошо им вместе, ходят парочкой, неразлучными. Они составляют единое целое. Словно две рыбки, белая и чёрная, свернулись спать валетом. Красиво они выглядят, равновелико и сбалансированно, эдакая модель мирного сосуществования. Сам живи и другому жить давай. В этой модели для другого место есть! Но на самом деле это принцип самого совершенства, символ гармонии и баланса, мгновение в жизни противоположностей, не могущих друг без друга. И скоро опять всё переменится, по закону жизни начнёт утекать из одного места и пребывать в другое и наоборот. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно» – это об этом, о точке наивысшей красоты. Баланс хорош не только в теннисе, когда пружинишь на двух полусогнутых ногах, но и в жизни, его надо уметь сохранять!