Стакан опрокинулся и разлился.

И тут же всё заклубилось вокруг, и необыкновенная картинка исчезла за радужной переливающейся пеленой. Ванюша, радуясь чему-то, зачерпнул облака горстью и растопырил пальцы, розовые, лазоревые, салатные струйки потекли вниз… или вверх. И он снова рассмеялся необычным ощущениям, так он смеялся в детстве, когда мать застилала свежее бельё. Он зарывался с головой в простынь и пододеяльник, кувыркался и смеялся над шутливым маминым причитанием: «Вот я тебе покажу проказник этакий». «Мама так чисто, так хорошо…»

Цветные облака уносили радостного Ванюшу далеко-далеко. А может и не уносили, но мир вокруг менялся с необыкновенной быстротой, похожей на быстро сменяющиеся кадры.

Россыпи звёзд образующие галактики и скопления превратились в цветы на прозрачных полянках. Полянки кружили медленные хороводы, сплетались в узоры и снова разбегались в стороны. На полянках играли дети. Они свободно перебегали от одного цветка к другому, взявшись за руки, дружно перепрыгивали с одной полянки на соседнюю, и там образовывали новые вселенные. Ванюша понаблюдал и присоединился к игре. Её правила были просты и не требовали познания и зубрёжки, и ограничивались свободой.

Вселенные строились и покоились на законах Любви. И детям это не нужно объяснять.

* * *

Полк расходился молча.

Когда гремела артиллерийская канонада, и воздух раздирали автоматные выстрелы он – полк – моментально озлоблялся и мстительно огрызался. Калечили его, и он калечил в ответ. Калечил деловито, тактически правильно, как мясник, умело отделяющий жилы от костей, с флангов и во фронт.

Но вот прогремел залп и что?.. Стало легче? Старшина зло сплюнул – быстро, я бы…

Капитан Пономарёв острослов и балагур, всегда находящий нужное словцо, и даже в бою умеющий пошутить – молчал.

– Пономарь, дай сигарету. Я свои забыл…, – прикурив, – чего молчишь-то? Скажи чего-нибудь.

Капитан махнул рукой, мол, отстань и, осторожно обходя нечаянные проталина с лежалой травой, побрёл к палаткам: почему не было контрольного выстрела? Почему! А может…, а может живого… Не я, не моё отделение… – Он остановился, – надо же – цветок, обыкновенный одуванчик. И как он сохранился? Под снегом… А там… холодно? Жуть, какая жуть вокруг!

Полковник, возглавлявший расследование сухо простился с командиром полка:

– Глаза у вас… спиваетесь?

– Всё по норме – фронтовые.

– А ты чего сидишь! – презрительно отвернувшись от командира полка, набросился полковник на водителя джипа.

– Так я это, вас жду.

– Ждёт. Заводи!

Удивительный калейдоскоп, ни разу не повторивший узора из разноцветных полянок, слегка вздрогнул, незаметно провернулся, в очередной раз меняя картинку. Цветы рассыпались в дивном хаосе и снова собрались вместе, образуя лучистые куртины и пышные радужные клумбы. Звёздная пыль с лепестков ещё долго кружилась, сверкая и переливаясь, и потом, подобно тихому снегопаду, засыпала обновлённые долины и поляны. Ничто не повторяется и не повторится в этом мире.

Оранжевая звезда напоминала одинокий уличный светильник, непонятно для кого изливающий свой тёплый свет. Вокруг неё мотыльками кружились планеты, и астероиды похожие на рой мошкары. Их притяжение было обоюдным, и никто не хотел разлетаться, любуясь друг другом и согреваясь. Вселенные, и эта не исключение, буквально пронизаны любовью. Как из нитей плетётся полотно, так всё вокруг соткано любовью. Она повсюду и оттого мы не замечаем её присутствия. Она закон и начало всему. Другие законы, проистекающие из неё, легко поддаются измерениям, тем или иным способом их можно зарегистрировать и наблюдать. Но попробуйте накинуть систему координат на неизмеримое, авоську на эту звезду. И мир любви не молчалив, он полон звуков и слов: