– Почему?

– Из-за яда. В крови нашли сильнейший гемотоксин, очевидно, животного происхождения.

– Почему очевидно?

– Потому что позже, уже при вскрытии, я обнаружил у него на руке следы змеиного укуса. Пока не удалось точно установить, что за змея его укусила, но сама сложность определения указывает на то, что это не один из видов, обитающих в России. Похоже, это нечто совершенно экзотическое для наших широт, но такое, что не вызвало у Селиванова никаких подозрений.

– Откуда ты знаешь, что он подозревал, а что – нет? – удивился Леон.

– Потому что укусили его, предположительно, утром, а он спокойно заклеил место прокола и продолжил день по привычному графику.

Что ж, замечание было верным. Раз Селиванов заклеил ранку, значит, заметил ее. Если бы змея, укусившая его, была откровенно опасной, да и просто неизвестной ему, он наверняка поехал бы в больницу. Но то ли он сам считал, что контролирует ситуацию, то ли кто-то, кому он доверял, убедил его, что опасности нет.

– Ну и что в сухом остатке? – спросил Леон. – Подозреваемых нет?

– Подозреваемые есть, просто не такие очевидные. Например, по делу Селиванова сейчас главная подозреваемая – Полина Увашева. Только это ни к чему не приведет.

– Что, она такая милая дама, которая не признает месть?

– О нет, там как раз суровая тетка, которая наверняка попыталась бы отомстить Селиванову, потому что она в его виновности не сомневалась с самого начала, – отозвался Дима. – Но позже, не так быстро. Смерть мужа конкретно так по ней ударила, она до последнего надеялась, что его удастся найти живым. А тут смерть, да еще такая! Нет, она бы не смогла придумать сложнейший план с черт пойми какой змеей меньше чем за сутки. Тут постарался кто-то другой.

– Получается, есть две смерти, очевидно связанные друг с другом… Но именно в сочетании они никому не выгодны? Они не похожи друг на друга, однако при этом каждая из них настолько дикая, что совпадением это быть не может, и организатор тут определенно один.

– Примерно так, да.

– Кому дали это дело? – поинтересовался Леон.

– Инге Шиповой, она и привлекла меня.

– А, эта может… Въедливая баба, до чертиков. Но ее одной может быть недостаточно.

– Вот и я думаю… Вроде как это дело меня вообще не касается, а все-таки оно не дает мне покоя. Тут чувствуется профи, кто бы их ни убил, это для него не дебют.

Тут Леон был согласен:

– Да сто процентов, не раз проворачивал! Только на этот раз решил выйти на большую сцену. Мне это тоже не нравится. Знаешь, я бы помог…

– Началось! – закатил глаза Дима. – Ты? Хочешь помочь следствию? Уж прости меня, дорогой братец, но я чую подвох!

– И кто из нас теперь паяц? Ты знал, что я заинтересован, когда мы пришли сюда. Для чего ты мне это рассказывал? Чтобы я укоризненно покачал головой и сказал: «Да, фигня дело, нельзя морить людей голодом и сцеживать им кровь»? Если хочешь результата, подпусти меня к расследованию.

– Только ли тебя?

Леону невольно вспомнились те далекие, теперь уже почти забытые дни, когда отец учил его охотиться. Когда видишь добычу, нужно замедлиться, не спешить, не выдать себя раньше срока. Дима, конечно, не был добычей, но и его нельзя было спугнуть.

Поэтому каждое слово Леон теперь подбирал с особой осторожностью.

– Я не буду делать вид, что не представляю, о ком ты. Мы оба это знаем.

– Но только один из нас готов связаться с этой… не совсем обычной особой.

Чувствовалось, что Диме хочется дать Анне куда менее лестную характеристику, но при Леоне он так и не решился на это.

– Я не говорю, что все ради нее, расследование мне интересно, – отметил Леон. – Но я и не обещаю, что не заведу о ней речь. Помни: Анна занимается маньяками, пока нет смысла к ней обращаться. Но, согласись, эти смерти устроены так, что тут вполне может орудовать маньяк!