Дальше была нудная дача показаний, следователь обосновался в отдельном зале, там и производил опрос свидетелей. Последовали перекликающиеся общие вопросы, затем вопросы посерьезнее, не заметил ли я чего необычного, не видел ли я кем был нанесен удар, почему я сразу не ушел из зала. Отвечал правдиво, необычного ничего не видел, кто ударил ножом не видел, остался и доел, потому что состояние аффекта, а поесть в таком месте удается не часто. Удивил следователя тем, что у меня не оказалось телефона (нищеброд, ага), записали адрес прописки и фактического проживания и посоветовали в ближайший месяц не уезжать из города.

На «даче» я чувствовал себя как в тумане, находясь в прострации, словно из-под стеклянного купола, под которым зрела и разбухала дикая мысль: мне только что предложили сделку с дьяволом!

И я согласился…

Дьявол, душа, смерть, ад, полный звездец – ассоциации выстраивались весьма и весьма «перспективные». И возможность того, что я всё ещё могу отказаться вообще не радовала, увяз коготок, пропадет и птичка. Так или иначе – я уже не жилец, именно к этому сводилась вся глубина нахлынувшего на меня отчаяния.

К сожалению, и на этом сегодняшние приключения не закончились. Идя в сторону остановки я проходил мимо машины с включенными фарами, припаркованной на обочине проезжей части, возле которой стояло трое парней.

– Постой-ка, – окликнул меня один из них и невежливо развернул к себе лицом.

В грубияне я опознал коротко стриженного любителя сортирного секса и сломанных носов.

– Гляди-ка, а земля-то круглая, – усмехнулся он. – Я же обещал, что сломаю тебе нос, помнишь?

– Чёрт подери, – искренне удивился я, – что с тобой такое? Твоего друга чуть не убили, сняли с него жмура, обвиняют в убийстве, а тебя всё еще мой сломанный нос волнует?

– Да при чем тут твой нос? Меня Оксанкины прелести волнуют, – заржал оппонент. – Да и что такого, друг жив, враг мертв, всё в строку. А вот долг не выплачен… Или ты думал под шумок всё само собой рассосется? Хренушки, не бывает так. Так что свое я с тебя возьму, в любом случае.

– Ну, попробуй, – с вызовом ответил я, принимая стойку: черт, я как-никак контракт с дьяволом заключаю, мне ли теперь пасовать перед мажорами?! Революция должна начинаться с головы, в том числе и революция в голове.

– Что тут пробовать…

Я даже не успел ничего заметить, просто в один миг вечер взорвался яркой вспышкой боли, заставившей меня отшатнуться назад и схватиться за нос. Из глаз обильно текли слезы, смешиваясь с кровью и пачкая одежду.

– Вот теперь в расчете… – усмехнулся качок.

Один из его спутников протянул мне носовой платок и посоветовал:

– Прижми и голову вверх закинь.

– Сука, я сейчас вернусь к следаку и сообщу, что вспомнил новые подробности, и что удар ножом ты нанес, а теперь сломал мне нос, запугивая, – гнусаво произнёс я, в душе клекотала обида.

– Подмусаренный, что ли? – качок отшатнулся, зато вперед шагнул тот, кто подал платок.

Его можно было бы назвать даже интеллигентным на фоне остальных товарищей, слегка оттопыренные ухи с серьгой, короткая стрижка, задорный прищур зеленых глаз.

– Ну иди, – усмехнулся он. – Ты сейчас даже не свидетель, а так, «мимопроходил». А станешь свидетелем, по судам затаскают. Это, во-первых. Во-вторых, есть показания других свидетелей. Есть записи камер. А за дачу ложных показаний в уголовном кодексе предусмотрена ответственность. Статья триста семь, часть вторая, до пяти лет лишения свободы. Юрфак, как никак…

– Да пофиг, – не сдавался я. – Вам все равно хуже будет…

– Что за люди, – сплюнул юрист, – себе глаз готовы выколоть лишь бы у соседа двух не стало. Ты за дело получил? За дело. Больно? Обидно? Зато справедливо! Давай, иди если хочешь, но поверь, сделаешь всё гораздо хуже лично для себя.