Всю эту прелесть выгодно подчёркивали по-детски нежные ручки, похоже, за свою бытность ни разу не тронутые физическим трудом и агрессивной средой индустриального мира. Она выглядела хрупкой няшкой. Нежной, как свежая зефиринка. Почему-то именно эта сладость пришла в голову молодого человека в качестве ассоциации.

Только глаза хоть и поменялись, но обычными не стали. Из жидкого золота они превратились в человеческие. Только вот такой золотой радужки, притом светящейся, у людей не бывает. Зрачки притягивали к себе, как колдовское наваждение, постепенно вводя сознание в гипнотический транс от долгого смотрения в них.

Красавица мило улыбалась. Оценив произведённый фурор своим появлением и метаморфозой, она модельной походкой от бедра в несколько шагов оказалась у постели шокированного Димы. По-свойски присела вполоборота на край кровати, чуть наклонив плотно сжатые коленки и укладывая на них ручки, как примерная девочка. Продолжая очаровательно улыбаться, уже не нараспев, а вполне нормально, но обалденно сексуальным голоском, поздоровалась: «Здравствуй, Ди».

От её близкого пребывания и гормонально-взрывного голоса в паху Димы уже не только зудело, но и дымилось. Не желая позориться, он суетливо поправил пижаму, прикрывая пах. К лицу словно раскалённую болванку с прокатного стана поднесли, так стало нестерпимо жарко.

Они несколько секунд сидели молча. Гостья продолжала мило улыбаться, смотря исключительно в глаза. Дима оставался в скукоженном оцепенении, в ускоренном режиме сканируя всю эту милоту́ и внутренне облизываясь.

Находясь в эмоциональном потрясении, в его голове начисто пропали всякие разумные мысли. Да и неразумные не обнаруживались. Там царил гормональный шторм. Наконец он, оторвав взгляд от обольстительной симпатяжки, закрыл пылающее лицо ладонью. И тут на него нахлынул стыд. По абсолютно нелепым причинам.

Диме стало нестерпимо стыдно за то, что он мусор. За помойку, называемую человечеством. За никчёмность внешнего вида в сраной пижаме и в ещё более сраных бинтовых чунях. За грязь тела, которое, как по заказу, охватила повсеместная чесотка. За фикальность собственных мыслей, от которых был готов провалиться сквозь землю. За грёбаную жизнь, которую он успел уже просрать к двадцати пяти годам бестолкового существования. Стыд затопил сознание настолько, что молодой человек уже мало чем отличался от соседей по палате, упивающихся депрессивной обречённостью. И он зарыдал.

Эта эмоциональная муть слетела мгновенно. Пришёл в себя резко. Даже реветь перестал, находясь в процессе излияния слёз и с искривлённой мордой. Вся эта дрянь, оказалось, наведена извне. Высшая Сущность третьей составляющей Бытия сняла эмоционально-убийственное воздействие, и Дима откатился в чувствах к тому моменту во времени, как это НЕЧТО появилось на пороге палаты. От такого скачкообразного перехода виски прострелило резкой болью.

Закрыв глаза, он вновь утёр выступивший пот с лица, заодно размазывая слёзы по щекам. Тяжко вздохнул и с опаской исподлобья зыркнул на гостью, не понимая, чего она ещё может отчебучить. Высшая Сущность, продолжая мило улыбаться, заговорила:

– Не всё так плохо, как видишь. Стыд как основа души присутствует в тебе в полной мере. Да, она угнетена, но никуда не делась. Поэтому в учении, которое ты запросил по её восстановлению, нет необходимости.

– Подожди, – умоляюще перебил её Дима, вновь растирая лицо, на этот раз обеими руками. – Не так быстро. Дай прийти в себя. Я так понимаю, под ЭФИРОМ ты подразумеваешь Суккубу?

– Да, – продолжая источать притягательность, ответило рыжее солнышко. – ЭФИР – это аббревиатура: Энергетическая Функция Искусственного Разума.