Воловик возмутился:

– Выходит, остальные полицейские на ногах, а ты на лошади!? Много об себе воображаешь, а основную работу не выполнил, кто лес поджег узнать не удосужился.

– Спрашивал, господин полковник, – солгал Кривулин. – Ей-богу, спрашивал. Он не знает.

– Не знает?!.. – возмутился полковник. – И чему только вас в школе полиции учат!? Он же весь в копоти! Пораскинь мозгами, что это значит?

Лейтенант молчал, смотрел на начальство преданно, не моргая.

– Это значит, что он и есть поджигатель, – подсказал полковник.

Кривулин, пораженный мощным дедуктивным умом начальника, сорвался с места и побежал допрашивать лесника. Но того уже и след простыл. А полковник, схватив фуражку, покинул кабинет, быстрым шагом пересек площадь и вошел в Дом правительства, бросив на ходу охране:

– Мне срочно к председателю!..

Мямлин сидел в кабинете, пил воду, заготовленную заботливыми руками Касандры. В стакане плавали дольки лимона и лепестки чайной розы. Над его головой висел портрет губернатора, а ниже его изречение: «Взятка унижает человеческое достоинство»

«Что-то меня давно никто не унижал», – с огорчением подумал Воловик.

– Пить хотите, полковник? – спросил Мямлин.

– Извините, на работе не пьем.

– Даже воду? – удивился Мямлин.

– Особенно воду, в ней микробы. – Полковник снял фуражку, вытер платком шею и доложил: – Горят леса, господин председатель. По всему периметру губернии.

– О господи!.. – простонал Мямлин. – Только этого нам не хватало…

– Так точно, не хватало, – согласился Воловик. – Что прикажете делать?

– Сейчас соберем кабинет министров и сообща решим. – Мямлин никогда не принимал решений самостоятельно. В этом он проявлял непоколебимую принципиальность. И велел секретарю собрать кабинет на новое заседание.

Члены правительства явились, бурча: «Все заседаем и заседаем. А когда работать?»

Председателя бурчание подчиненных задело:

– У вас ненормированный рабочий день. Кому не нравится, может уходить в бизнес.

Управленцы поняли, что дело серьезное, – таким категоричным они председателя никогда не видели. Забормотали извинения.

– Извинения приняты, – сказал Мямлин. И продолжил: – Наша губерния в кольце огня. Горят леса, гибнет народное достояние. Нужно срочно тушить. Жду ваших соображений.

– Обратитесь к военным, пусть сбросят на леса пару бомб. Взрывы собьют огонь, – сказал министр юстиции Кукуев.

– Разве вам не известно, что самолеты не летают? Военным не на чем поднять бомбы.

– Существуют воздушные шары, – не скрывая сарказма, сказал Кукуев.

Члены правительства улыбнулись; противостояние председателя и министра юстиции было общеизвестным.

– Зачем вообще тушить, само погаснет, – заявил зампредседателя Замятин. – Наши предки специально пал поджигали, чтобы увеличить посевные площади.

– Считаете, что духи предков лес подожгли? – насторожился суеверный Мямлин.

– Выяснить, чья это работа, обязанность полиции, – уклончиво ответил Замятин.

Митрополит Егорий в духов не верил, но на всякий случай перекрестился и зашептал молитву.

Воловик встал:

– Мы уже выяснили; духи предков не появлялись. В донесениях наших информаторов о них нет ни слова. Задержан реальный вредитель, устроивший лесной пожар. Мы думаем, что он действовал не один; одному человеку устроить такой пожар не под силу.

– Под вашим носом, Мямлин, орудуют диверсанты и террористы, – заметил Кукуев.

– Да, пожалуй, это диверсанты, – согласился Воловик.

– Так почему они еще на свободе? – спросил Мямлин.

– Ночью в лесу их не видно. А проводить задержания днем не можем: шлемы личного состава на солнце плавятся. Вот если бы правительство профинансировало покупку новых шлемов…