Как время вязкое течет!
Наш дом не крепость, а ловушка,
Поставленная на учет,
Где, вылететь готово разом,
Дрожит оконное стекло,
И телевизор, как циклоп,
Нас ловит напряженным глазом.
1990

Вероника ДОЛИНА / Москва /

Родилась 2 января 1956 года в Москве. Отец – авиаконструктор Аркадий Яковлевич Фишер, мать – врач Людмила Александровна Долина. Окончила французскую спецшколу и музыкальную школу. В 1979 году окончила Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина, получив профессию учителя французского языка. Некоторое время работала в библиотеке, затем – в редакции специализированного журнала. С 1971 года Долина начала писать песни и исполнять их, аккомпанируя себе на шестиструнной гитаре. В 1986 году у нее выходит первый диск, вскоре – второй (тираж более 1 млн.). В 1987 году она становится членом Комитета московских драматургов. В том же году у нее в Париже выходит первый сборник стихов. В 1989 году фирма «Мелодия» издала компакт-диск Вероники Долиной «Элитарные штучки». На сегодняшний день у Долиной выпущено более 10 сборников стихов, 9 виниловых дисков, более 20 компакт-дисков. В 2005 году ей была присуждена литературная премия «Венец».

Под этим небом

(Cтихи 2015)

«Под этим небом – разве соберешь…»

Под этим небом – разве соберешь
Слова, слова… И вдохи, вдохи, вдохи
Без выдоха. И слезоньки утрешь
Себе самой, и людям, и эпохе.
Так я сказала. Море предо мной
Сиять – сияло. И катить – катило.
Но все же небо – куполом, стеной —
Оно меня особенно смутило.
А прежде где же все же я была?
В какой пробирке на стеклянной полке…
Из глубины какого же села
Вдыхала я тот кофе в кофемолке.
А это не питье и аромат.
Да ты сама меняешь свой формат.
Так только тут. Берут твое, иное —
И бинт, и жгут, и небо прописное.

«Под этим небом – соберу слова…»

Под этим небом – соберу слова.
Хоть руки между раковин согрею.
Ни мясо и ни рыба – но жива,
Последняя кружится голова,
Не розовею, но и не серею.
Под этим небом – камни и цветы.
Я острых и подводных – не замечу.
Переполох в отделе простоты.
Переворот в разделе немоты.
И я сама с собой назначу встречу.
Преодолев растерянность одну,
Я ко второй придвинусь инстинктивно.
Вот голосок застенчиво дрожит.
Пиноккио по улице бежит,
Поколотив беднягу Буратино.

«Под этим небом, бархатным, густым…»

Под этим небом, бархатным, густым, —
Сижу я с телефончиком простым,
Сижу себе, пишу себе о чуде.
Я только что увидела друзей.
Там были все – кокетка, ротозей.
Удачник, неудачник… Были люди.
Они все обнимались невзначай.
И отменялись горе и
Печаль.
И о лекарствах – там не толковали.
Немного пели детским голоском…
И, в общем, говорили языком
Сердечным.
А другому не давали
И шевельнуться, господи прости.
Ну, то есть, – очень тихо «не грусти»
Там бормотали, даже без испуга.
И небо нависало над горой,
Как голова склоняется порой —
К плечу, к плечу стареющего друга.

«Потихоньку – полегоньку…»

Потихоньку – полегоньку
Не хочу тебя будить.
Книжку отложу в сторонку.
Дочитаю, может быть,
Там, на берегу толковом,
С бестолковым словарем,
Как ты стал тяжел и скован…
Помолчим – да и умрем.
Может, это временное.
Перемены-возраст-боль.
Но боюсь, что именное.
Наше именно с тобой.
И ведь, как бы ни боялась,
Дочитаю и добьюсь.
Я лет десять не смеялась.
Ничего себе! Смеюсь…

«Так слепо, так ненаблюдательно…»

Так слепо, так ненаблюдательно,
Москва, ты смотришь в темноту.
Хотелось бы законодательно
Открытость, детскость, простоту
Тебе вменить. И тонкой прописью,
Предписывать, как педиатр:
Не плакать, не стоять над пропастью,
А только небольшой театр
Открыть сейчас же в каждой мыльнице,
Где нет парковки и врача,
Но грозно ссорятся и мирятся